Тем временем Простаков решил стать настоящим солдатом и задал вопрос:
– Товарищ «ваше благородие», а противогазы, они от вредных газов защищают или только так – лицо прикрывают, чтоб труднее дышать?
Агапов, как всякий послуживший солдат, ставший великим педагогом, нашелся, что ответить:
– Можно без «товарищ». Просто «ваше благородие». Повторите вопрос, товарищ солдат.
Леха повторил.
– Да, – Агапов чмокнул толстыми губами и вытащил из-за пазухи небольшой флакончик. Пшикнул из него в рот. – Освежает дыхание. Ну-ка, открой пасть.
Леха открыл.
Агапов приблизился и сморщил нос.
– Воняет снизу. – И, не пожалев, истратил немного освежителя, едва смочив ширинку Простакову. – Что-то надо делать с личной гигиеной. Теперь к вопросу. Противогаз, рядовой Простаков, – это как волосы на яйцах. Прикрывают, но ни хера не защищают.
Валетов слушал одним ухом. Он силился хоть как-то впихнуть защиту в чехлы, но ничего не выходило. Понаблюдав за ковыряниями обреченного на неудачу, Агапов снова пшикнул себе в рот и Простакову на штаны.
– Что это значит? – Агапов показал пальцем на не желающую упаковываться резину.
Фрол разогнул колени и в ответ показал рукой на флакончик с освежителем:
– Это значит, что у тебя во рту и у Простакова в мудях воняет одинаково. Рядовой Простаков!
Леха выпрямился.
– Я.
– Рядовой Валетов!
– Я.
– Химическая тревога!
Какое неприятное весеннее солнышко. Греет сильно. Плохо от него, потому что они снова бегут по черному асфальту. Хоть цвет покрытия дорог в уставе не записан, но везде в армии асфальт черный. Вы не замечали?
Учения кончились к обеду.
Ввалившись в роту, новенькие, чья форма была пропитана насквозь потом, плюхнулись на свободные табуреты, не обращая никакого внимания на пацанов, находившихся там, и застыли.
– Мыться! – заорал Агапов. – В армии служат, а не сидят! Понятно, а!
– Кто это? – К Агапову подошел плотный брюнет с множественными язвочками на лице.
– Залетчики с учебки.
Кикимор наклонился к Фролу и заорал прямо в лицо:
– Тащат нам сюда всякое дерьмо! Ты кто?!
– Рядовой, – смямлил Фрол.
Выпрямившись, дедушка задумчиво поднял глаза кверху.
– Когда была присяга? – Голос стал мягче.
– Вчера, – Леха поднялся.
– Очень хорошо, идите умываться, товарищи солдаты. Через десять минут выдвигаемся на прием пищи.
Как только они вышли, за спинами раздалось дикое ржание.
В отличие от гонявшего их сержанта, этот, второй авторитет, показался Фролу более человечным. «Идите умываться, товарищи солдаты».
