Я снова посмотрел на снимок, представив себе парня, марширующего по улицам Берлина, и ощутил некое мрачное предчувствие, когда задумался над тем, какими неприятными качествами мог обладать Майснер в старости.
Тот закурил длинную и тонкую гаванскую сигару и довольно улыбнулся:
— Итак, мистер Хенсон, что за предложение?
— Это касается кое-каких произведений искусства. — Я помолчал, следя за выражением его лица. Желтовато-карие глаза были практически неразличимы за пеленой сигарного дыма.
Я осторожно продолжал:
— У меня есть клиент, готовый продать амфоры третьего века до нашей эры. Вас это интересует?
Майснер нахмурился. Он аккуратно опустил сигару в пепельницу и жестко сказал:
— Мистер Хенсон, вы сейчас говорите со мной как коллекционер, который располагает некими ценными артефактами и способен их предъявить, или…
Я прервал его:
— Конечно, они не лежат у меня в машине, если вы это имеете в виду. Но скоро они будут в моем распоряжении.
— Мистер Хенсон, вы знаете, какое наказание положено за незаконное владение предметами старины?
— Безусловно. Так все-таки вас это интересует или нет?
У него дрогнула челюсть; уголки рта опустились в легкой сдержанной усмешке.
— Амфоры третьего века до Рождества Христова? Конечно, я готов это обсудить. И разумеется, мне бы хотелось сначала на них взглянуть и убедиться в их подлинности. Также, полагаю, вы знаете, что если они были найдены, на них предъявит свои требования Археологическое общество. А если они были украдены… — Майснер покачал головой. Не было нужды заканчивать фразу.
Я не испугался.
— Давайте встретимся на Миконосе в середине недели, и я познакомлю вас с моим клиентом. Тогда сами сможете оценить, стоит ли игра свеч.
— А, Миконос. — Майснер широко улыбнулся, блеснув золотыми зубами. — Я хорошо знаю этот остров. Во всяком случае, в ближайшее время я туда все равно собираюсь.
Я согласно кивнул.
— Значит, через неделю на Миконосе?
Он заглянул в календарь.
— Думаю, что проблем не возникнет. Я буду там в среду, около полудня.
— Подходит.
— Отлично! Встретимся в яхт-клубе.
Когда я собирался уходить, то увидел еще одну стеклянную витрину неподалеку от стола и разгадал другую страсть Майснера. Он коллекционировал нацистскую атрибутику. Под стеклом лежали медали, эполеты и тому подобные штуки, все с орлом и свастикой. Майснер заметил мой взгляд и открыл витрину.
— Да, да… — гордо произнес он, доставая золотое кольцо. — Некогда оно принадлежало фельдмаршалу Роммелю. А это… — Он указал на фотографию — потемневший снимок, сделанный старым брауновским аппаратом. Он выцвел и потрескался от времени, но в нижнем углу виднелась сделанная чернилами подпись. Двое мужчин на снимке стояли, взявшись за руки, под деревьями. Лицо одного из них скрывала тень, но второго я легко узнал. Невозможно было ошибиться, глядя на упрямый маленький рот, чаплинские усики и бисерные глазки, выглядывающие из-под офицерской шляпы. Это был молодой Гитлер — судя по всему, до войны.
