А внизу, под этим юным (20 лет) "бражником" как раз лежит старый (под 50 лет) алкаш–пропойца с многолетним стажем, бомжового типа, завсегдатай еще советских вытрезвителей и ЛТП. Чем–то он мне с самого начала напоминает главного героя известного мультика "Падал прошлогодний снег". Типаж тот же самый, только у того, по–моему, были длинные усы, а этот усы то оставляет, то сбривает. И вот этот киноперсонаж своему соседу сверху и его гостям рассказывает разные истории – "травит бывальщину" – о том, как, что, где и когда он пил, с кем, по каким поводам (точнее, без оных), как шёл воровать и грабить в пьяном виде или же чтобы достать денег на выпивку, как забирала его милиция или как валялся на улице пьяный. Алкогольная Россия не умирает: старшее поколение пропойц на моих глазах готовит тут себе достойную смену. А этот старый алкаш, как нарочно, и предпочитает–то не покупную водку, а – ради дешевизны – всякие виды самогона, браги, стеклоочистителей, аптечных настоек и т. п. Разговоры эти регулярно происходят вплотную, на расстоянии вытянутой руки от меня (а то и мне самому примется рассказывать...). Слушая, я каждый раз думаю одно и то же: когда же вы все, вот такие, передохнете от своего пьянства, упьётесь какой–нибудь отравой до того, чтобы вынесли вас наконец–то вперёд ногами, и от вас освободились бы нормальные люди. Ей–богу, ради этого я сам бы лично им наливал какой–нибудь денатурат полными стаканами, за свой счёт...
3.2.08. 6–11
Сегодня воскресенье – зарядки нет. И сегодня опять я проснулся в этом проклятом, до смерти опостылевшем бараке. Нет сил, – только одно, всю внутренность мою заполняющее чувство огромной, нечеловеческой усталости, измотанности вконец, до полного обессиления за эти ещё не полные 2 года... И ведь не отпустят никуда, это ясно, – бесполезно ждать этого уже скорого суда, там ведь всё равно тебе скажут "нет". И надо откуда–то брать силы дальше, запасаться ими ещё на три года срока, – но я не знаю, откуда...
14–10
За что я их так люто ненавижу – и этот барак, и зэков в нём, и всю эту зону, и вообще всю эту окружающую жизнь? Кажется, ничего такого уж плохого мне эти зэки не сделали. Ну, бегают, шепчутся по углам, трясут своими вонючими канистрами с брагой на... сгущёнке. Ну и что? А всё дело в том, что они мне – ЧУЖИЕ. И вся эта жизнь, весь этот их мир вокруг – он чужой, абсолютно чужой, не мой, мне не нужный, не интересный, не вызывающий ничего, кроме глубочайшей скуки, отвращения и отторжения своей ненужностью, никчемностью для меня. Но тем не менее – я принуждён в нём находиться, годами жить в нём, внутри него, весь пропитываясь насквозь его миазмами, и деваться некуда, и некуда от него убежать – “локалки”, вахты, запретки и т. п. надёжно заперты.
