6–54
А если сейчас, в эту "подачу" в УДО откажут (в чём нет никакого сомнения), то, конечно же, протянуть ещё полгода, до следующей подачи, в состоянии такого же вот относительного мира с начальством, ясное дело, не получится. Тогда, – увы, раз ШИЗО ещё не разнесено в руины взрывами реактивных снарядов, то в нём, видимо, и придётся сидеть, не вылезая. За всё – что не здороваюсь с этими ублюдками в форме, не стригусь, как они хотят, не бреюсь, не выхожу на зарядку, и т. д. и т. п. Поводы–то найдутся у них всегда, – а если при этом их ещё и ненавидеть так же люто и смертельно, как я, то вряд ли удастся долго скрывать эту ненависть и изображать верноподданническое согласие с ними. Если очень упорно и сознательно нарушать режим, – сказал мне отрядник ещё при первом знакомстве, – то они могут обратиться в суд с просьбой о замене мне общего режима на строгий на оставшийся срок. Это бы ещё ничего. А вот если ударить кого–то из этой мрази в погонах, – даже просто ударить, не говоря уж: попытаться убить, как должно с ними поступать, – то, конечно же, они накрутят ещё одно уголовное дело и ещё один срок, причём немаленький...
22.1.08. 6–30
Ура, сегодня на "прогулку" не выгоняли, и мусора до сих пор ещё не приходили. Можно было не выходить, чем я, конечно же, и воспользовался. Но этот урод завхоз стоял в вестибюле, как обычно, и кого–то, кто там тусовался и тоже не хотел выходить, пугал тем, "что про нашу прогулку говорят в штабе" и что у нас хотят сделать "как на 8–м", – на 8–м бараке не так давно 4 дня подряд были шмоны, их "трясли" достаточно сильно, “мусора” приходили туда десятками, человек по 30. Бедные, трусливые рабы, ничтожества, уже потерявшие свободу, но всё равно боящиеся ещё что–то потерять! Никому из этих генетических рабов в 10–м или 20–м поколении даже в голову не приходит: “мусоров” придёт, ну, положим, даже 30 человек. А в отряде (кроме нашего) – 180, 185, 190 человек... Эти 30 могут быть убиты, просто на клочья разорваны за несколько минут. Да, конечно, потом они (начальство) могут вызвать ОМОН, спецназ, начать бить дубинками, калечить, ломать кости, даже стрелять... Этого–то и боится трусливая уголовная сволочь в лагерях, и на этом–то их страхе государство базирует свой режим, свои подъёмы, зарядки, проверки и т. д. Тогда как на самом деле – после одного, а тем паче МНОГИХ таких вот актов физического уничтожения “мусоров” – у самих “мусоров”, ещё живых, должен сформироваться непреодолимый страх идти в переполненный барак к зэкам и что–то там шмонать, вообще "наворачивать режим", как здесь говорят. У них должен быть инстинктивный ужас перед тем, что зэки их там просто убьют, как убили уже многих до них, и дети останутся без отца...
