— Я не могу красть, — запротестовала она.
Если Хепри обнаружит ее участие в этом деле, он будет мстить. За старые обиды и за эту, новую. Ожерелье обжигало ее ладонь, как огнем. Наверное, был и другой путь спасти Жасмин. Шейх Хамсинов мог бы напасть со своими воинами на вооруженных стражников, чтобы спасти ее дочь. Но такое нападение осуществить было очень трудно, и она не могла рисковать жизнью своей дочери.
Золото блестело в лучах солнца, проникшего в гарем. Дурные предчувствия охватили ее: «Что, если Хепри поймает ее с этим древним ожерельем Мерет и захочет использовать его силу, чтобы подчинить ее?»
— Нет. Я не могу. — Бадра положила ожерелье на диван.
Жирное лицо евнуха исказилось гневом. Он резко повернулся к Жасмин:
— Ты несносна, Жасмин. Тебе было велено оставить лошадей наших гостей в покое, а ты крутилась около них целую неделю. Подойди ко мне, сейчас ты будешь наказана.
Девочка вынырнула из-за шелковой занавески. Ее большие темные глаза стали еще больше.
— Простите меня, — закричала она. — Я обещала больше так не делать. Вы сказали, что не будете бить меня. Вы обещали!
Масуд взял курбаш — плетку из крокодиловой кожи, которая висела рядом, и со свистом рассек им воздух. Жасмин сжалась в клубочек. Бадра закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Не надо шума. Если она поднимет шум, Масуд будет жестоко бить девочку.
— Нет! Пожалуйста! — умоляла Жасмин.
Бадра забыла о своих страхах и перехватила толстую руку Масуда. Он швырнул ее на пол. Она обхватила руками его ногу. Масуд сделал шаг к плачущей девочке, волоча Бадру за собой по полу.
— Я прошу тебя, пожалуйста, не бей ее! — умоляла она.
— Только одна вещь спасет ее.
Бадра снизу посмотрела в непреклонное лицо Масуда. Затем перевела заплаканные глаза на дрожавшую на диване Жасмин. Она сделала свой выбор.
Через несколько минут, вернувшись в гостиную, она заставила себя улыбаться Рашиду. Она сказала ему, что хочет купить свободу одной рабыни, чтобы по крайней мере одна девочка не страдала так, как страдала она в детстве.
Ее друг внимательно посмотрел на нее:
— Бадра, с тобою все в порядке?
— Нет, Рашид. Нет.
Подавленная, она покидала бордель шаркающей походкой. Ум ее был в смятении. Она чувствовала себя проклятой.
