Так как моя служанка отправилась на целый день к своим родственникам, чтобы помочь им приготовить праздничный обед, я пошел к Эрарам. Франсуа и Колетт собираются посетить одно из ее имений, расположенное в местечке под названием Малюре, недалеко от Мулен-Неф. Они приглашают меня сопровождать их. Сынок Колетт, которому уже два года, останется дома с бабушкой. Колетт расстается с ним с большим трудом. Она испытывает к этому ребенку любовь, смешанную с постоянной тревогой, которая является для нее скорее источником пытки, чем радости. Перед отъездом она дает Элен и няне бесконечные указания, особенно подчеркивая, что нельзя позволять ребенку резвиться у воды. Элен кивает нежно и рассудительно.
— Умоляю тебя, Колетт, не убивайся так. Я не прошу тебя забыть о несчастном случае, происшедшем с Жаном, моя милая, я знаю, что это невозможно, но не позволяй этим воспоминаниям отравить жизнь себе и своему сыну. Ну подумай, какой мужчина из него вырастет, если ты будешь воспитывать его в постоянном страхе? Бедняжка моя, мы не можем прожить жизнь за наших детей (как бы нам этого порой ни хотелось). Каждый должен сам жить и страдать. Самое ценное, что мы можем сделать для детей, это скрыть от них наш собственный опыт. Поверь мне, поверь своей старой матери, девочка моя.
Чтобы смягчить пафос своих слов, она пытается рассмеяться. Но Колетт шепчет с полными слез глазами:
— Мне хотелось бы прожить жизнь так же, как ты, мама.
Ее мать понимает эти слова следующим образом: «Мне бы хотелось быть такой же счастливой, как ты, мама».
Она вздыхает:
— На все Божья воля, Колетт.
Поцеловав дочь, она берет ребенка на руки и направляется к дому. Я смотрю ей вслед: она идет через сад, все еще красивая и гордая, несмотря на седые волосы. Удивительно, что в столь зрелом возрасте у нее легкая и уверенная походка. Да, именно уверенная: это поступь женщины, которая никогда не совершала бесчестных поступков, которая никогда не бежала на свидание, еле переводя дух, которая никогда не замирала, изнемогая под бременем постыдной тайны…
Колетт, испытывая, видимо, то же чувство, говорит отцу, беря его за руку:
— Мама… она как закат после прекрасного дня…
Он улыбается ей:
— Ничего, моя девочка… Твой будет столь же приятным и спокойным. Ну, давай, поехали поскорее, — говорит он. — Нам предстоит дальний путь.
В течение всей поездки Колетт кажется мне более веселой, чем когда-либо со дня гибели Жана. За рулем Франсуа. Она сидит рядом со мной на заднем сиденье. Стоит чудесный теплый день бабьего лета. Лишь голубизна неба, более прозрачного, чем в августе, резкие порывы ветра да редкие багровые листья в живой изгороди намекают на приближение осени. Уже через несколько мгновений Колетт начинает смеяться и оживленно болтать, чего с ней не случалось уже очень давно. Она вспоминает долгие прогулки, которые совершала в детстве с родителями по этой же самой дороге:
