Петербургский пасынок Нил в большинство календарных дней не спешил с работы домой в опостылевший коммунальный улей. Когда не было повода посидеть за беседою и стаканом с такими же неприкаянными друзьями, приходилось самому коротать бабье лето холостяцкого одиночества. Отчитав положенные часы, ассистент кафедры химии любил прошвырнуться по Невскому, закусить в пирожковой или котлетной, пошататься по этажам Дома книги и конечно же заглянуть во все попадавшиеся на пути книгообмены. Это был парадокс развернувшихся в стране перемен: неожиданно узаконенный натуральный обмен, неформально захватывавший все новые и новые высоты.
Наиболее популярный пункт – на углу улицы Герцена, местечко довольно бойкое. В основном отделе продаж народ не очень-то и толпился, да и выбор книг не мог обрадовать. Зато у прилавка в закутке дым стоял коромыслом. Вожделенные стеллажи были густо уставлены разноформатными экземплярами. Издания распределялись по баллам, причем наиболее престижные попадали в наименьшие цифровые категории. Публика больше интеллигентная, хотя и не протолкнешься. Хамить вроде не принято. Приходилось высматривать из-за спин и угадывать по корешкам. Интересные вещи, как правило, не задерживались.
Впрочем, и сам любитель интеллектуального чтива не желал захламлять убогую келью книжными полками. Мало что из добытых вещей задерживалось надолго: Нил укладывал прочитанный том, бывало, выслеживаемый месяцами, в затрепанный рюкзачок и обменивал снова – на любимую «Историю» Геродота или увесистый фолиант «Петербурга» Андрея Белого. Завершался обход в «Букинисте» у площади Восстания, после чего оставалось только запастись бутылкой вина на вечер, если позволяли средства.
В противном случае он засиживался в забегаловке, на первом этаже дома, в котором жил, и по-прежнему не спешил подниматься в квартиру. Кофе здесь варили неважный, заказав двойной – получаешь наполовину разбавленный, но Нилу нравилось наблюдать за мелькавшими пешеходами, и он всегда занимал один и тот же столик у окна. Созерцателю представлялось, как прямо над головой идут коммунальные битвы, и так в тысячах квартир по всему городу, и становилось весело от нелепости людского существования. Маленькие норки, в них маленькие люди с их маленькими проблемами.
В тот сентябрьский вечер он по обыкновению тянул кофейную бурду, рассеянно скользя взглядом по дождливому Невскому, и невольно отрабатывал в мыслях ситуации из жизни, оставленной за кормой. Нил предполагал, что внутри каждого человека заложена определенная программа развития, и с возрастом она проявляется все отчетливей, тут уж ничего не поделаешь. У них с женой программы не совместились. Поженились совсем молодыми, когда жизнь казалась простой, как школьный учебник. А с годами выяснилось, что два человека, случайно встретившиеся в метро, и то больше понимают друг друга. Но жизнь как-то шла по привычке, и до последнего момента расставаться было тяжело. Ведь и пораженная болезнью нога остается твоей, и отреза´ть ее жалко. А потом, когда рубанул, боль прошла и наступило облегчение, будто избавился от опухоли.
