У Новгородцевых была одна крошечная суперсовременная палатка на двоих, у нас, вернее, у Алеши – огромная, древняя. Каждую ночь мы забирались туда в надежде поспать, но вместо этого дурачились, целовались, искали пропавшие вещи, и все попытки вести себя прилично и хотя бы тихо разбивались в прах. День ото дня мы ставили палатку всё дальше и дальше, чтобы не мешать нормальным людям отдыхать ночью, но это помогало мало.
– Ни с одной женщиной я не жил столько дней подряд под одной крышей, – озадаченно подумал вслух Алеша.
– Вернемся – и тебе будет меня не хватать, – ответила я.
Вернулись, и я уехала к маме, отсыпаться и отъедаться. Почему-то эти романы всегда начисто отбивали у меня аппетит, а с Вишеры я вообще вернулась набором костей.
В Шарье время течет медленно, в Шарье живет моя школьная подруга Марча, которая всегда начинает разговаривать так, словно мы расстались вчера. Шарья – это всегда передышка, пауза, возможность осмотреться и оглядеться. В самые сложные периоды жизни я всегда сбегала в Шарью, и после этого ситуация, как правило, разрешалась. Но сейчас я отправилась туда еще и затем, чтобы продлить-протянуть свое байдарочно-счастливое состояние, зависнуть в нем. Ходила по улицам и к подругам, говорила о пустяках, и ни разу, даже на полчаса мне не удалось выключить эту пластинку – я даже устала.
Алеша позвонил через три дня и велел возвращаться, я выторговала у него еще три, и вскоре он уже встречал меня на вокзале, всё с той же открытой миру улыбкой и несколько смущенным взглядом.
– Заедем ко мне, бросим вещи, через два часа Новгородцевы нас ждут на «самоваре».
«Самовар» – это когда туристы встречаются после сплава, делясь фотографиями и «охотничьими рассказами» про то, как всё было классно, и, обещая, что еще пойдем.
– А почему к тебе?
– Потому что ближе, а времени мало.
И месяца три всё шло как по маслу. До того, как мы поссорились – практически на ровном месте. Куда-то собирались, но в последний момент он позвонил и сказал, что не может. Не объясняя причин. Повисла колючая пауза, после которой я неожиданно для себя самой услышала собственную фразу:
– Ну, если у тебя нет на меня времени, так ты и занимайся своими делами, а я уж как-нибудь сама.
Ход, разумеется, подростковый, но я ничего не могла с собой поделать. Сказала – и даже не пожалела.
На другом конце провода вспыхнуло молчание, и связь прервалась.
Прошла неделя, вторая – он не звонил. Я впала в жуткую тоску, такую глухую и непроходимую, что еле передвигала ноги, чтобы как-нибудь дотащиться до работы. Значимость человека в вашей жизни определяется не по его присутствию, а по отсутствию – это известно. И вот это отсутствие разрушило, переехало меня вдоль и поперек. Сто лет назад я пережила тяжелейший развод, я долго восстанавливалась после разрыва с Олегом, но такой пустоты, когда физически понимаешь значение фразы «вынули душу», кажется, еще не было никогда. У меня отобрали меня, и я ходила из угла в угол как потерянная, ничего не ела, всё время спала, на работе писала одни идиотские информашки и механически правила чужие тексты. Жизнь остановилась. Съездила к Володьке Новгородцеву – он не знал, как помочь, позвонил Алеше на работу, но там сказали: уехал в Москву на какую-то учебу. Я уже подумывала, не начать ли новый ремонт – да вот хоть бы у Димочки, – и вдруг через несколько дней прямо в метро на соседнем эскалаторе увидела Алешу: он стоял в компании двух девушек и улыбался точно такой же улыбкой, какой улыбался мне…
