Депутаты притихли, вжав головы в плечи. Впервые с ними так разговаривали. Пепеляева попробовала несмело вступиться:
– Владислав Юрьевич, а если закон, за который нам предлагают проголосовать, – не профессиональный? Если не только мы как депутаты подставляемся, голосуя за этот закон, но и фракция, партия?
– Не ваше дело! – рявкнул Сурков. – Голосуйте, как вам написано. Без вас разберемся, как надо законы писать. Ваша задача – правильно на кнопки нажимать.
Для пущей убедительности Сурков припугнул: «Кто не понял, посмотрите и объясните своим руководителям, что сейчас происходит с ЮКОСом».
На этой фразе встал уже Косопкин и дружески начал увещевать:
– Мужики, неужели вы не понимаете, мы здесь все повязаны…
По словам Ермолина, операция была проведена в классическом корпоративном стиле: «Взяли одного парня помоложе. При всех грубо отодрали. С переходом на «ты», но без мата. Мол, мальчишка, не зарывайся».
Встреча прошла в июле, а в октябре Ермолин не удержался и рассказал о том, как песочат депутатов, в письме в Конституционный суд. По его словам, последней каплей стало то, как его из Кремля заставляли комментировать теракт в Беслане. Ермолин дал интервью «Эху Москвы», где обрушился с критикой на организаторов штурма школы за непрофессионализм. На следующий день ему позвонили из аппарата администрации президента, похвалили за интересное интервью и посоветовали прокомментировать еще и Первому каналу. Ермолин с удовольствием согласился, и его попросили принять факс. В бумажке черным по белому были написаны тезисы интервью. «Первое – повышать бдительность, второе – кто за переговоры с террористами, тот предатель». Ермолин удивился и перезвонил.
– Погодите. Вы меня как эксперта приглашаете или как говорящую голову? По первому вопросу могу рассказать гораздо более компетентно, чем здесь написано. По второму вопросу я не буду говорить. Потому что я категорически против. Считаю, что переговоры нужно вести всегда, хотя бы из тактических соображений.
На том конце возникла пауза.
– Мы вам перезвоним.
Через час перезвонили и попросили все-таки определиться с интервью.
– Давайте, я все скажу, но это говорить не буду.
– Анатолий Александрович, надо сказать. – Голос на том конце трубки стал жестче.
– А что это вы меня гвоздями прибиваете?
– А мы всех сейчас прибиваем, сейчас время такое.
– Я остаюсь при своем мнении.
В итоге к Ермолину приехала съемочная группа: осветитель и оператор – без корреспондента. Поставили свет и нажали запись. Ермолин приготовился к интервью:
