Переменчивая в своих настроениях публика повскакивала с мест, вопя от удовольствия.
— Абст! — кричала она.
В воздухе взметнулись тысячи кулаков, указывая большим пальцем вниз. Тарзан неподвижно ждал, пока убийца, тряся головой, чтобы прояснить сознание, медленно вставал на ноги.
Соперник огляделся по сторонам помутневшими глазами, увидел Тарзана и с яростным воплем бросился на него.
Попав снова в страшные тиски, он опять очутился на земле.
Толпа ревела от удовольствия. Все до единого в Колизее показывали большим пальцем вниз, требуя, чтобы Тарзан прикончил своего противника. Человек-обезьяна обратил взор к ложе Сублатуса, где находился распорядитель игр.
— Может, достаточно? — спросил Тарзан, указывая на распростертую фигуру потерявшего сознание гладиатора.
Префект обвел рукой трибуны.
— Они хотят его смерти, — сказал он. — Если он останется в живых, ты не будешь победителем.
— Цезарь тоже требует, чтобы я убил беззащитного человека? — спросил Тарзан, глядя Сублатусу прямо в глаза.
— Ты слышал, что сказал благородный префект, — презрительно процедил император.
— Хорошо, — сказал Тарзан, — правила схватки будут соблюдены.
Наклонившись, он сгреб в охапку тело бесчувственного противника и поднял над головой.
— Вот так я вынес вашего императора из дворца! — крикнул он зрителям.
Последовавшая буря восторга явно говорила о том, насколько чернь ценит вызов Тарзана, между тем как цезарь попеременно то бледнел, то багровел от ярости. Он собрался встать со скамьи, но что бы у него ни было на уме, сделать это ему не удалось: в этот момент Тарзан раскачал тело противника, словно громадный маятник, и мощным движением метнул вверх, за перила ложи, прямо в Сублатуса, повалив цезаря на землю.
— Я жив и один на арене, — крикнул Тарзан, обращаясь к публике. Согласно правилам игр, я — победитель.
Даже цезарь не осмелился опротестовать единодушный восторг толпы, приветствующей воплями и бурными аплодисментами отважного победителя.
За кровавыми днями следовали тревожные ночи в тесных камерах, где полчища крыс и блох не давали пленникам ни минуты покоя. В начале игр в камере Тарзана находились двенадцать пленников, сейчас же на каменной стене раскачивались три опустевших кольца, и человек-обезьяна каждый день спрашивал себя, кто следующий?
Никто не упрекал Тарзана в том, что ему не удалось освободить их, поскольку никто не принял его обещания всерьез. Они даже помыслить не могли о бегстве с арены во время игр. Такое просто не укладывалось в их головах.
