— Ну а если ты найдешь мой пистолет, ты мне его принесешь? — спрашивает Пин.
Шкура хохочет так, что десны вываливаются наружу.
— Если я его найду, он станет моим.
Отобрать оружие у Шкуры не так–то просто. Каждый день в отряде вспыхивают ссоры, потому что Шкура плохой товарищ и утверждает, что ему принадлежит право собственности на все собранные им боеприпасы.
Прежде чем уйти в партизаны, Шкура записался в «черную бригаду», чтобы получить автомат. С этим автоматом он носился по городу и стрелял во время комендантского часа кошек. Потом он дезертировал, прихватив с собой половину оружейного склада. С тех пор Шкура снует между городом и партизанским лагерем, раздобывая чудные автоматические винтовки, ручные гранаты и пистолеты. Он частенько заводит речь о «черной бригаде»; в его рассказах она окрашена в дьявольские, но не лишенные привлекательности тона: «В «черной бригаде» делают так–то… В «черной бригаде» говорят…»
— Так я пошел, Ферт, — говорит Шкура, облизывая губы и шмыгая носом.
Никому не позволено уходить и приходить, когда ему вздумается, но экспедиции Шкуры себя оправдывают: он никогда не возвращается с пустыми руками.
— Я отпускаю тебя на два дня, — говорит Ферт, — но не больше. Понятно? И без глупостей — не то тебя схватят.
Шкура продолжает облизываться.
— Я возьму с собой новый «стэн», — говорит он.
— Нет! — возражает Ферт. — У тебя есть старый. Новый «стэн» понадобится нам.
Обычная история.
— Новый «стэн» принадлежит мне, — гнусит Шкура, — я его принес, я его и заберу.
Когда Шкура начинает задираться, глазки у него еще больше краснеют, словно он вот–вот заплачет, а голос становится еще гнусавее. Но Ферт холоден и непреклонен; только ноздри у него ходят ходуном.
— Тогда ты никуда не пойдешь, — говорит он.
Шкура плачется, припоминает все свои заслуги, говорит, что уйдет из отряда и заберет все свое оружие. Тут он вдруг получает звонкую, сухую пощечину.
— Ты сделаешь то, что я тебе прикажу, — говорит Ферт. — Ясно?
Товарищи смотрят на Ферта одобрительно. Они уважают Ферта не больше, чем Шкуру, но довольны, что командир поставил на своем.
Шкура шмыгает носом, а на его бледной щеке багровеет след пятерни.
— Ты об этом еще пожалеешь, — говорит Шкура. Он поворачивается и выходит из сарая.
В лесу туман.
Мужчины пожимают плечами. Шкура не раз устраивал подобные сцены, а потом всегда возвращался с хорошей добычей. Пин бежит следом за ним:
— Шкура, послушай, мой пистолет… — Он сам не знает, о чем же его попросить.
