Когда он отступил назад, она изучающе всмотрелась в его лицо, надеясь найти там хоть что-то для себя положительное, хоть какую-то основу для самой маленькой надежды. Увы! А она-то вообразила невесть что… Внезапно его глаза расширились, рот приоткрылся, лицо исказилось от боли. Он застонал.
— Харрисон, что случилось? Что такое? Тебе плохо?
Рот его открылся еще шире, и в горле что-то булькнуло. Казалось, он окаменел, как будто даже не дышал.
— Сердце… — прохрипел он.
Мэджин почувствовала, как что-то содрогнулось у нее в животе.
— Харрисон! О Боже мой! — Она сжала его руку. — Харрисон, что я могу для тебя сделать?
— Вызови «скорую»…
Отступив к скамье, он сел, все еще прижимая руку к груди и издавая хриплые стоны. Мэджин с ужасом смотрела на него, обхватив ладонями свое лицо. Ей хотелось закричать, но она понимала, что этого делать нельзя. Надо вызвать «скорую помощь»!
— Ты можешь немножко посидеть один? Я добегу до телефона.
Он кивнул. Потом Харрисон некоторое время смотрел, как она бежит по тропе к Эр-стрит. Боль пронизала его грудь и руки. Это сердечный приступ. Да нет, инфаркт! Он умирает. Он осторожно лег на скамью. Резкая боль немного ослабла и теперь стала тупой. Харрисон закрыл глаза и постарался сконцентрировать все мысли на своей груди. Прислушиваясь к биению сердца, он почувствовал некоторое облегчение, дававшее надежду, что он выживет. Да, наверное, он не умрет. Боль обрела вполне терпимый характер, и сердцебиение замедлилось. Он будет жить.
Он посмотрел на тропу. Мэджин, должно быть, пошла к домам на Эр-стрит, найдет телефон и вызовет карету «скорой помощи». Боже, думал он, надо надеяться, что у нее хватит сообразительности не проболтаться…
Можно представить, как затрубят об этом газетчики. Уже самого сердечного приступа достаточно, чтобы повредить его карьере, а если еще приправить все это фразочкой типа «найден на руках молодой симпатичной приятельницы» — это вообще катастрофа. А Эвелин! Господи! Что он скажет Эвелин?
На тропинке послышались шаги, и он, повернув голову, увидел Мэджин, бегущую к нему с ужасным выражением лица.
— Ох! — воскликнула она, задыхаясь. — Слава Богу, ты… Все хорошо. — Она присела на краешек скамьи. — Я вызвала, скоро приедут…
Он слабо улыбнулся.
— Тебе очень больно? — спросила она, тяжело дыша.
— Сначала — ужасно, а сейчас ничего. Думаю, все обойдется.
— Слава тебе, Господи, слава тебе, Господи.
Мэджин взяла его за руку. В отдалении послышался слабый звук сирены.
