Днем, покинув «Тадж-Махал», он размышлял об этой парочке и решил, что они заблуждаются относительно друг друга. Он не сомневался, что их блаженство в один прекрасный день даст трещину, а они сами будут выброшены в реальность. Сейчас, в эти минуты, Элиот вдруг осознал, что те его дневные циничные предположения — следствие зависти человека, который сам счастлив быть уже не может.
Единственное, чем он мог утешиться, это тем, что любовь Бритт к Энтони слишком уж отдает сахарином, а потому подозрительна. Улыбка вновь появилась на его лице. Неужели он не способен терпеливо переносить свои несчастья, не впутывая в это Бритт? Зачем он все усложняет, усугубляя и без того скверное свое положение нелепой навязчивой идеей?..
Гости все прибывали. С некоторыми Элиот обменивался краткими приветствиями. Саломея Хагент, ливанская жена его ближайшего друга в миссии, чмокнула Элиота в щеку и сказала, что он сегодня сокрушительно красив. Саломея — миловидная женщина с оливкового цвета кожей, мать четырех детей и любящая супруга, вопреки всему сумела сохранить в душе девичий, если не сказать детский, романтизм. К счастью, Фрэд понимал ее, и Саломея имела свободу, ограниченную лишь общепринятыми правилами приличия.
— Вы что, назначены сегодня встречать гостей? — спросил его Фрэд, когда все прошли мимо.
— Да нет, просто вечер сегодня удивительный, вот я и вышел подышать.
Фрэд, человек пятидесяти лет с лаконичной манерой речи, окликнул жену и сказал, что немного задержится здесь. Он вытащил сигарету, прикурил, посмотрел на луну и грустно вздохнул.
— Вечер сегодня и вправду прекрасный.
— Да. — Элиот засунул руки в карманы. — Кажется, наш посол засобирался в отставку. Слышно что-нибудь утешительное о новом кормчем?
— Ни слова, кроме того, что он был крайне щедрым жертвователем президентской кампании, а про Индию знает только то, что Дели — ее столица.
— Жаль. Я-то надеялся, что на смену прежнему появится такой же крепкий профессионал.
Хагент вздохнул.
— Не везет. Впрочем, это не все плохие новости. Говорят, часть посольского персонала пойдет на повышение, а другая будет уволена.
Они стояли под деревьями, слушая симфонию лягушек и насекомых.
— Моник уже там? — спросил Хагент.
— Нет, она еще не приехала.
— Ты разговаривал с ней после обеда?
Элиот заглянул в лицо Хагента.
— Нет. А что такое?
— Не знаю, стоит ли говорить, это достаточно неприятно, но мне звонил Ранджит Бенирджи, мой приятель из министерства культуры. Ну, знаешь, разговор в духе пресловутою: думаю-вам-будет-интересно-узнать…
