— Ты сам не знаешь, Харри, какое сокровище твоя жена, — сказал Энтони.
— Ну вот, пожалуйста! Я долгие годы потратил на воспитание в этой женщине скромности, а тут заявляется мой драгоценный братец и начинает так расхваливать ее, что все мои труды насмарку.
Энтони и Эвелин рассмеялись.
— Ну как там, игра закончилась? — спросила она.
— Лучше скажите, во что вы здесь играете?
— Энтони пришел с превосходными новостями.
— Новости? И какого рода эти новости? Мне выслушать их стоя или можно сесть?
— О, конечно, садись, Харрисон, и поговори с братом, — сказала Эвелин, вставая. — А я пока схожу в винный погреб и принесу бутылку шампанского.
— О Боже! Значит, дело дошло до шампанского! Ну и ну…
Эвелин удалилась, а Харрисон расположился на диване. Энтони сразу приступил к делу и сообщил брату о своих намерениях. Харрисон нахмурился, но постарался взять себя в руки, и явное раздражение сменилось на его лице неопределенно выраженной досадой.
— Ради Христа! — сказал он. — Ты что, хочешь жениться на ней? Почему бы тебе просто не трахать ее, как делают все нормальные люди, вошедшие в известный возраст? В твои-то годы пора уже видеть разницу между любовью и похотью.
Энтони не считал Харрисона законченным циником, просто понимал, что тот слишком ошеломлен и не справляется со своими эмоциями.
— Речь идет не о сексуальных забавах, а о чем-то гораздо более для меня существенном. Я люблю ее, Харрисон, — сказал Энтони, и краска проступила на его лице, что случалось с ним крайне редко.
— Ради Бога, Энтони! Ты член Верховного суда! Допускаю, что ты никогда не трахал своих штатных девочек, но ты ведь и не женился на них, ведь так? Да ты просто смешон с этой своей идеей. Ты хоть подумал, что о тебе будут говорить люди?
— Меня не заботит, что они будут говорить.
Харрисон покачал головой.
— Ну да, конечно, ты влюбился, и весь остальной мир может провалиться хоть в тартарары.
— Харрисон, чего ты так переполошился? — спокойно спросил Энтони. — Тебя что-то смущает в этом деле? Чего ты боишься? Что это как-то отразится на тебе?
— Я понимаю, что интересы семьи для тебя стоят в этом отношении на втором месте. И допускаю, что мое мнение не может сыграть существенной роли в твоем решении. Другое удивляет меня: неужели человек твоего возраста и положения способен втрескаться до такой степени, что может позволить себе проигнорировать обширнейшие связи — и служебные, и товарищеские?
— Оставим в покое мои связи, говори о своем отношении…
