Викки попросила водителя — имени его она по-прежнему не знала — остановиться у подъездной дорожки.
— Я, пожалуй, лучше дойду до дома пешком, — сказала она. — Вдруг да удастся проскользнуть незамеченной? Тогда не придется давать объяснений по поводу разорванного платья.
— Вам виднее! — пожал плечами мужчина и, притормозив, открыл дверцу кабины.
Викки чуть помедлила.
— Большое спасибо за все.
— Не стоит. Но в будущем аккуратнее отбирайте себе парней для свиданий.
Викки бросила взгляд на особняк. В двух окнах второго этажа горел огонь. Неужели это дед сидит и поджидает ее — как паук, раскинувший свою паутину?
— Вы что, здесь работаете?
Вопрос был задан добродушно-фамильярно, но Викки невольно вздрогнула от звука его голоса. «Ну конечно, — подумала она, — если я здесь не живу — значит, прислуживаю».
— Да, — откликнулась она.
— Помогаете по кухне?
— Нет, я горничная, — пряча улыбку, сказала она.
— Забавно! Я бы принял вас за гувернантку, на худой конец — за секретаршу.
— Для первой должности я не имею диплома об образовании, для второй — не умею печатать, — сказала она.
— Вы уверены, что мое предложение вам не подходит? Уж всяко лучше, чем мыть клозеты за богатыми дамочками. Кроме того, посмотрите мир, повидаетесь с кучей интересных людей.
— Боюсь, что не смогу принять ваше предложение. Но все равно, большое спасибо.
— Ладно, если не ровен час передумаете — приходите. Спросите, где здесь Джим Райли — меня сразу покажут. Мы здесь стоим еще два дня, а затем махнем в Филадельфию.
Почувствовав по нетерпению в голосе, что мысль о бесхозном прицепе-домике не дает мужчине покоя, Викки еще раз поблагодарила своего спасителя и выскользнула из кабины. У ворот она обернулась, помахала рукой, и машина, взревев, растаяла в облаке сизого дыма.
Викки шла к дому, размышляя о том, что Джим Райли, будучи представителем совсем иного мира, по-своему был очень добр к ней. Он даже не попытался приударить за своей нежданной гостьей, что можно было списать либо на природную деликатность, либо, что вероятнее, на отсутствие интереса к спасенной жертве.
Как бы там ни было, она живая и невредимая возвращается домой, и единственное, что ей остается пережить, — это объяснение с дедом. Конечно, от многочасовой лекции и суровых ограничений на будущее никуда не деться, но по сравнению с тем, что она сегодня претерпела, все это казалось милым и забавным.
Двойная парадная дверь из резного дуба оказалась незапертой и, распахнув ее, Викки увидела, что у подножья лестницы стоит, поджидая ее, дед. Прямой, словно окоченевший, с застылым лицом. Окинув ее взглядом с головы до ног и, видимо, не упустив ни одной мелочи: ни растрепанных волос, ни синяков на лице, ни кое-как скрепленного булавкой платья, — он отрывисто произнес, еле шевельнув губами:
