- ...а вот мавзолей известного святого Сахаджа-бабы. Паломники толпятся здесь день и ночь в ожидании чудесного исцеления или знака, говорит Лизе телевизор. - Женщины приносят цветы и шарики, особым образом приготовленные из растолченного риса, молока, масла и специй...
Если этот святой питается такими харчами, нечего завидовать его печени.
- Местные жители связывают с именем Сахаджи-баба удивительно трогательную легенду... (камера: мордастый полицейский в чалме; на дальней стенке храма грубо намалеваны серп и молот) Его супруга и любимая ученица Чандра-Кумари принесла Бабе обет вечной верности... (Бабе? - Ира с трудом разлепляет глаза, или это уже во сне. Лесбиянка, наверное...) Вы, конечно, слыхали о древнем обычае сати, когда жена восходит на погребальный костер мужа. Так поступила и верная Чандра Кумари. Но когда пламя охватило несчастную девушку, произошло чудо. Над полыхающим огнем (рекламный плакат с изображением черножопого дядьки, пожирающего гамбургер; подпись на хинди) над полыхающим огнем возник бестелесный образ Сахаджа-бабы, и громовой голос его пообещал Чандра-Кумари, что будет сопровождать и защищать ее во всех последующих перерождениях... А после рекламной паузы мы с вами перенесемся в древнюю Прагу...
Телевизор кричит страшно, Лиза просыпается с календарем в руках: 28-я стоянка - Эль-Риша (альфа Рыб), тотем - Слон: полная гармония, включение в мистерию Абсолюта. На телеэкране - тоже слон, на нем сидят любители чая "Липтон". Потом женщина с ножом готовится рубить кочан капусты. "Что у нас на обед?" - по-доброму спрашивают ее из-за кадра. "Голубцы", - отвечает женщина решительно и грозно, занося над лизиной макушкой свой ножик.
Оказывается, Лиза уже стоит посреди улицы в одной ночной сорочке, прямо на берегу огромной лужи с радужными краями. Настала зима, но Лизе совсем не холодно, и на нее не реагируют прохожие. Она аккуратно обходит лужу и садится в троллейбус. Пожилой серьезный инвалид с культяпками вместо обеих рук торопливо уступает ей место. Подошедший котролер зачем-то требует у инвалида билет, а Лизу обходит стороной и глядит с опаской. Инвалид кричит, отталкивает котролера обеими культяпками. Начинается дикая свара и свалка, но Лиза уже входит в метро.
Откуда-то воняет, она поднимает глаза. Запах исходит от старикабродяги, устроившегося на ступеньках. Лиза слышит протяжный и скрипучий полувозглас-полувздох: "Дайте копеечку". Где-то в животе Лиза чувствует, что старик обращается не в абстрактную пустоту, а непосредственно к ней, даже лично, как к старой знакомой или того хуже, родственнице. Она достает медные деньги и, приблизившись к грязной кепке, небрежно брошенной на мраморные плиты, опускает деньги туда. Бродяга безо всякого намека на благодарность мерит Лизу ехидным взглядом и спокойно, непрофессиональным тоном вдруг произносит: "...и скажите, который час". "Без десяти девять, - не задумываясь отвечает Лиза и тут же ей приходит в голову: "Мамочки, где это я? Что со мной такое? Кто я?"
