Она села снова к столу, уронила голову на руки и замолчала надолго. Теперь уже по кухне нервно выхаживал Игорь. Маленькое это помещение, как ему казалось давило на него, стискивало, словно в камере сидел.
— Понимаешь, что это значит? Об этом еще ни Степа, ни Митька не знают. А как почуют, чем пахнет, ты представляешь что начнется?
— Как же так? — растерянно спросила Марина. — Я же специально булаву поролоном обшила. Как же так?
— А вот так. Бугай здоровый, он же думает что все такие. Шарахнул по голове, а тот умер. А это всем расстрел. Всем.
Игорь ощущал в себе стальную пружину, она словно развернулась в нем сейчас наполняя его волей, и под сердцем гулял пронзительный холодок. Должно получиться, должно, не может быть, чтобы впустую…
— Не хотел я тебе говорить, — повторил Игорь. — Но раз такие дела — знай. С Митькой это тоже только по справедливости будет. Он убил сторожа. Из-за него нам всем теперь вышку дадут. Исключительную меру. А ты решай. Ты сама решай, кому под нее идти.
Неожиданный аргумент появился у Игоря — неожиданный и сильный.
— Так четверых шлепнут. А иначе — только двое. Мне Митьку самому жаль, но думать надо было. А Степа — так с ним все и так ясно.
Марина молчала. Ушла к окну. Долго смотрела на высокие платаны во дворе, потом повернулась. Лицо ее было неподвижно. Даже когда она заговорила, двигались только губы.
— Я ему и мать и отец. Он — моя кровь. Так что я за него решаю. Подумать мне надо, Гоша. Ты спешишь, торопишься. А надо подумать, чтобы все было не зря.
Игорь понял: она уже решила. И ему вдруг стало страшно за себя…
Пятый день Чумаков занимался нуднейшим и бессмысленнейшим на его взгляд, делом. Он сводил в единую ведомость выборку по всем промышленным предприятиям области — была организована сверка автогенных аппаратов по паспортам и заводским номерам. Работу эту вели шестьсот рудников управления, а теперь данные легли на стол к Чумакову вместе со списком всех специалистов газорезки и газосварки. Их пришлось вызывать группами и беседовать, предстояло выяснить знает ли кто из них, слышал ли когда о каких-то случаях пропажи аппаратов, о возможностях восстановления списанных… Чумаков уже сам стал специалистом по газорезке, свободно оперировал профессиональной терминологией, что заставляло потихоньку улыбаться Павла Николаевича Малинина. Но ирония иронией, улыбки улыбками, а результат пока не проявлялся. И сам Чумаков не верил в этот результат, просто ему надо было поскорее закончить все эти технические симпозиумы и перейти к чему-то действительно стоящему.
