Пока Игорь ел, Марина молчала рядышком. Это у нее тоже был такой закон — мужчина должен есть спокойно. Когда-то давно у них в селе дядька один подавился мясом — не в то горло попало, и умер враз. С тех пор Марина твердо знала: за едой никаких разговоров.
Года два назад размечтался Игорь ночью — как они жить будут. И вдруг Марина срезала его — это она умела. А уже погодя немного сама неожиданно сказала:
— А знаешь, нам ведь не так много и надо. Тысяч шестьдесят.
Игорь аж вскинулся.
— Это на что же?
— На все, Гошенька. Если иметь тысяч шестьдесят, можно и дачу купить, и машину, и квартиру хорошую, и обставить ее. И еще тысяч десять останется. А на еду там, на одежду — это уж надо зарабатывать.
Смешно было слушать Игорю. Самые большие деньги, которые он держал в руках, были десять тысяч. И то не его деньги были — дом в селе Марина продала, по пять тысяч приходилось ей и Митьке. Но Митька в армии служил и разрешил Марине деньги эти потратить на квартиру в Приморске с тем, чтобы вернуть ему потом пять тысяч. Эти деньги и теперь еще висели на них, надо было из своей доли Митьке лишние пять кусков выделять. А тогда и вовсе несуразная была сумма — шестьдесят тысяч.
Неплохо Игорь зарабатывал — с халтурками вместе и вовсе нормально было: каждый месяц по двести рублей на книжку клали, хоть и себя не обижали особенно. И то, что на книжку положено, Марина трогать не разрешала. Как-то ковер попался — вот он на тахте в комнате лежит, — всего за тысячу двести. Триста рублей им тогда не хватало, так Марина на работе одолжила и отдавала по частям, а свои двести в тот месяц все равно на книжку пошли.
— Если даже по триста в месяц откладывать, мы шестьдесят тысяч все равно лет за двадцать соберем, — сказал Игорь. — А нам тогда, знаешь, сколько будет?
Тем разговор этот странный и кончился. А потом, когда приехал Игорь из командировки, рассказал он Марине свой планчик. И оказалось, что Марина давно знала — стоит разочек рискнуть по-крупному, зато и выиграть на всю жизнь. И жить уже как люди. Никаких сомнений у Марины не было, Игорь даже удивился — он ждал, что она начнет: как же, да разве можно, а она слова про это не сказала. Знала — так будет правильно и справедливо. Судьба ей вон сколько недодала: мать с отцом погибли, росла одна-одинешенька, бедствовала, а столько народу вокруг все имеют сразу, само собой. И никаких забот. То есть, конечно, у них тоже есть заботы, но это уже другие заботы — где достать и что купить.
