В разговоре с Керимовым и со мной Леонид Ильич дал понять, что за осуществление успешного полета "Союзов" будут награждены не только космонавты.
19 января.
В 10 часов утра в спортивном зале 17-й площадки состоялось заседание Государственной комиссии. Шаталов, Волынов, Хрунов и Елисеев в течение двух часов докладывали о результатах полета, самокритично анализируя допущенные ими ошибки. За все время полета были зафиксированы всего два недостатка, которые лишь в какой-то мере могут быть отнесены на счет экипажа: 1) перепутывание фалов Хрунова и Елисеева при выходе (Хрунову пришлось возвращаться из космоса в бытовой отсек и распутывать фалы); 2) невыполнение киносъемки перехода из корабля в корабль из-за неудачной установки кинокамеры. Обсуждение записанных на пленку докладов космонавтов решили продолжить в Москве в рабочем порядке. На Госкомиссии присутствовали представители прессы. После заседания Керимов, Мишин и я коротко ответили на вопросы корреспондентов радио и телевидения об итогах полета.
В полдень улетели в Москву почти все члены Госкомиссии, главные конструкторы и многие из нашей экспедиции (Пономарев, Горегляд, Кузнецов, Береговой, Смирнов и другие). На космодроме со мной остались Шаталов, Волынов, Хрунов, Елисеев, Николаев, Быковский и группа врачей во главе с генералом Карповым. Сегодня и завтра будет продолжаться медицинское освидетельствование космонавтов. Ребята подарили мне свои одиночные и групповые фотографии с очень теплыми надписями, сделанными ими во время космического полета. Борис Волынов, вручая мне свою фотографию, сказал: "Николай Петрович, обратите внимание - я надписал ее вчера в 9:30, то есть тогда, когда пошел на второй круг".
Позвонил Вершинину. В воскресный день он был на службе и лично руководил организацией полетов для спасения людей из зоны внезапного разлива рек на юге страны. Я доложил Главкому о докладах космонавтов и о высокой оценке результатов полета всеми членами Госкомиссии. Вершинин сообщил, что завтра утром на полигон вылетят два самолета Ил-18 для доставки космонавтов в Москву, и предупредил, что в Москве резко портится погода. Возможно, нам придется вылететь не 22 января, как было намечено, а раньше - завтра или послезавтра.
По просьбе генерала Кузнецова вчера вечером долго беседовал с ним. Кузнецов просил ни много ни мало, как полного всепрощения, любовного к себе отношения и всяческой поддержки. В то же время он обвинил меня в излишней доверчивости к начальнику политотдела Центра Крышкевичу, которого обозвал пьяницей и развратником, и наговорил много плохого о Горегляде, Масленникове и других товарищах. Мне было неприятно слушать Кузнецова - я оборвал его и сказал, что он ничего не понял из предупреждений Вершинина и что с ним очень трудно работать. Я посоветовал ему больше думать о работе и поменьше заботиться о собственной персоне, выгораживая себя и черня других.
