– Мой милый мальчик, ты должен внять моим призывам к осторожности и благоразумию.
– И разумеется, я это сделаю! – беззаботно подтвердил Дантес, после чего вдруг удивленно заметил: – Да ты весь дрожишь!
– Да, дрожу, но это все пустое… Жорж! Тебе необходимо стрелять первым, поскольку Пушкин – опытный дуэлянт, который не промахнется. Ты не должен дать ему этого шанса.
– Ты напрасно беспокоишься, – усаживаясь в кресла, заметил Дантес. – Я хороший стрелок, да ты и сам это знаешь. Да, у меня была всего одна дуэль, да еще дома, во Франции, ну и что из того? Я ни в чем не уступаю Пушкину и, разумеется, всегда смогу выстрелить первым.
– Прекрасно, – судорожно кивнул барон, – рад слышать. Теперь вторая просьба – не убивай его! Достаточно только ранить, и ранить так, чтобы лишить возможности произвести ответный выстрел.
– Это я понимаю, но почему бы мне его не убить?
– Ты и сам знаешь, что по законам этой варварской страны после дуэли убийцу ждет виселица.
– Неужели ты спокойно отдашь меня в руки палача? – с усмешкой поинтересовался кавалергард.
– Шутить не время, мой друг. Император тебя не любит, а потому мои связи могут оказаться бессильными.
– Но чем же я заслужил немилость его величества?
– О боже! А то ты сам этого не знаешь! Сорок четыре взыскания по службе – и это всего за два года! Да и потом, он сам ревнует Натали не менее ее мужа. Поэтому я еще раз повторяю – не рискуй понапрасну! Желания правителей непредсказуемы…
– Хорошо, – немного подумав, кивнул Дантес и, встав с кресел, прошел к окну, – тебе не стоит ни о чем волноваться. Достаточно раны? Будет ему рана!
– Но рана не смертельная! – настойчиво повторил барон. – Прострели ему руку или ногу.
– Ты мог бы поставить передо мной и более трудную задачу! – неожиданно развеселился Дантес, хотя чуткое ухо приемного отца мгновенно уловило в этой веселости немалую долю фальши. – Например, отстрелить ему нос или нечто другое, чем он так долго грешил…
Барон осуждающе покачал головой:
– Твоя веселость абсолютна неуместна. Будь же серьезен, ради всего святого! Дуэль с разъяренным мужем – это не взаимный обмен эпиграммами где-нибудь на придворном балу!
– О да! Особенно когда он, как затравленный олень, грозно выставит вперед свои ветвистые рога!
– Ну вот, ты опять!
– Хорошо, хорошо, – наконец-то сдался Дантес, впервые за всю беседу заговорив серьезным тоном. – В конце концов, я всегда был и буду вашим преданным и любящим сыном, а потому полностью выполню все ваши указания. Господин Пушкин получит несмертельную рану, и на этом наша дуэль будет закончена. А теперь позвольте откланяться…
