Спустя много лет в весьма похожей ситуации окажется главнокомандующий русской армией Барклай-де-Толли. Вступившие в 1812 году в пределы России наполеоновские войска имели подавляющее преимущество перед русскими – бессмысленно было вести даже оборонительную войну. Поэтому Барклай предложил тактику «выжженной земли»: русская армия отступала к Москве, ведя лишь арьергардные бои. Отступление вызвало возмущение во всех слоях русского общества, «нерусского» Барклая-де-Толли обвиняли в предательстве, били стекла его кареты на улице. В конце концов, для успокоения общественности император вынужден был временно сместить Барклая с назначением на его место М.И. Кутузова (но принципиальная стратегическая линия, намеченная Барклаем на начальном этапе Отечественной войны, была Кутузовым сохранена). После оставления Москвы в послании жене от 11 сентября Барклай-де-Толли писал:
«Чем бы дело ни кончилось, я всегда буду убежден, что я делал все необходимое для сохранения государства, и если у Его Величества еще есть армия, способная угрожать врагу разгромом, то это моя заслуга. После многочисленных кровопролитных сражений, которыми я на каждом шагу задерживал врага и нанес ему ощутимые потери, я передал армию князю Кутузову, когда он принял командование, в таком состоянии, что она могла помериться силами со сколь угодно мощным врагом. Я ее передал ему в ту минуту, когда я был исполнен самой твердой решимости ожидать на превосходной позиции атаку врага, и я был уверен, что отобью ее. Если в Бородинском сражении армия не была полностью и окончательно разбита – это моя заслуга, и убеждение в этом будет служить мне утешением до последней минуты жизни».
Князь Потемкин понимал, что если Войновича отправить в отставку, то он, будучи иностранцем, уедет за границу. Поэтому и отправил контр-адмирала на Каспийскую флотилию: а вдруг у нового ставленника Ушакова дела на Черном море не заладятся? Можно будет оперативно вызвать испытанного Войновича обратно. Однако вышло иначе.
Донесение графа Войновича князю Потемкину,
из Херсона, 1790 года марта 20
«Вашей Светлости повеление отправиться мне на Каспийское море честь имел получить, но прибегаю к сродному Вашей Светлости милосердию с покорнейшею просьбою, уважить мою 20-ти летнюю верную и беспорочную службу, повелеть меня отпустить на год с паспортом в дом свой в Триест (49), для призрения старого отца моего при смерти находящегося, да и сам болезнями объят и печалию.
