Я с трудом волочил ноги, проваливаясь по щиколотку в мелкий горячий песок, представлявший смесь пемзовой пыли и черного кварца. Он был таким раскаленным, что обжигал голени, защищенные высокими ботинками.
Берег был завален плавником — огромными серебристыми стволами кедра, лавра и трихилии, растущих вдоль коста–риканских рек, бревнами красного дерева с берегов Панамы и Никарагуа. На протяжении десятков лет июньские половодья уносят деревья в море, похищая их у лесорубов, а неистовый прибой, штурмующий незащищенное побережье, выбрасывает плавник на Черное взморье.
В тропиках не очень принято ходить по берегам в безоблачный и безветренный полдень. А здесь бесконечные, чудовищные нагромождения бревен заставляли плестись по вязким горячим дюнам, тащиться беспокойной полосой прибоя, снова возвращаться к верхней границе прилива, откуда начинаются следы черепах. Такая прогулка была мучительно трудной. Под палящими лучами солнца постепенно таяло мое настойчивое желание найти гнездо кожистой черепахи. Когда я уже был на грани решения заползти под какое‑нибудь бревно и спокойно проспать весь полдень, я увидел то, ради чего сюда явился.
Короткий, широко раздвинутый клинообразный след, глубоко впечатанный в песок, шел несколько выше линии прибоя. Нижняя часть клина была как бы срезана набегом последней, самой мощной волны, а вершина заканчивалась у большой истоптанной площадки на обращенном к морю песчаном скате дюны. Следы, ведущие к этой площадке, имели ширину колеи колес трактора, а расположение следов как бы свидетельствовало о том, что со стороны моря прошла тяжелая машина, глубоко завязла в песке, долго давала задний ход, буксовала и вертелась, после чего вернулась в воду.
Это было первое увиденное мною гнездо кожистой черепахи, а для Центральной Америки оно явилось первым правильным описанием. Но не этот статистический факт имел для меня значение — оно означало появление на суше морского существа, которым я интересуюсь со времен детства. Это были отпечатки следов океанского чудовища, первобытного пресмыкающегося, которое один раз в год появляется на берегу, роет в песке яму и оставляет в ней зародыши следующего поколения кожистых черепах. Плоскими и беспалыми ластами оно закапывает снесенные яйца и, ни разу не оглянувшись назад, снова тяжело уползает в море.
Передо мной были следы работы морского пресмыкающегося, относящегося к таким же пелагическим животным, как кит или плезиозавр. Хотя сотни миллионов лет обиталищем черепах являются океаны, рудиментарные признаки связи с сушей сохранились у представителей одного пола и проявляются в течение одного–двух часов в одну из ночей года.
