— Все понял. Виноват, сейчас исправлю.— Старичок мой потоптался, покрутился на месте, затем разбежался трусцой и стукнул ногой... Стукнул по воздуху, это я точно видел, но Витюля в тот же миг «взял» на грудь целехонький мяч. Между прочим, удар был отличный, Витюля даже сел.
На всякий случай я схватил бедового старичка за руку и потащил прочь, а то от вопросов потрясенного Тюли-Витюли нам бы не отделаться.
В соседнем дворе слесарь Чекушкин, как всегда, копался в своем допотопном, неизвестно из чего собранном драндулете. Чекушкина соседи дразнили: «День в машине, три — под ней». Но, по-моему, он и одного дня целиком на ней еще не ездил. Даст по двору круг — и готово, опять надо чинить. Теперь Чекушкин, победоносно насвистывая что-то, накачивал сплющенные, испустившие дух шины. Умытая машина сверкала на солнце всеми своими заплатами и пятнами.
Услышав шипение насоса, старичок мой опять насторожился.
— Скажи, повелитель, что делает этот грязноватый человек?
— Шины накачивает.
— А... чем?
— Воздухом, разумеется. Вон у него насос.
— Насос?.. Гм... Насос — эта та железная палка с ручкой?
— И вовсе не палка, а труба. Цилиндр. Внутри у нее поршень ходит. Поршень — это... Как вам объяснить... Ну, такая движущаяся пробка. Толкает ее вперед железный прут — и пробка-поршень весь воздух из трубы выжимает в шину.
— Понял! — заулыбался джинн.— Там, в шинах, тоже сжатый воздух. Вероятно, чтобы эта самоходная колесница не так сильно тряслась на ухабах. О, повелитель, разреши мне помочь этому вспотевшему труженику.
— Ладно, — согласился я.— Только не очень усердствуйте,— лопнут шины — потом поди достань, это вам не мячик.
— Будь спокоен,— поклонился старичок.— Теперь я уже разбираюсь в этом... в надувательстве.
Он исчез. Насос, оставленный слесарем, вдруг сам собой приподнялся, ручка его заходила вверх-вниз через несколько секунд и замелькала так, что уследить невозможно.
Покосившаяся колымага Чекушкина на глазах выпрямилась и словно привстала на цыпочки. Тем временем слесарь, уходивший прикурить, вернулся, взялся за насос и замер, согнувшись, как вопросительный знак. Ткнул он ботинком одну шину, другую, ойкнул и выронил сигарету. Потом вытащил из кузова бутылку с какой-то жидкостью и стал задумчиво рассматривать ее на свет.
— Все ли я правильно сделал, о мой повелитель? — раздался над ухом знакомый голос.
— Нормально,— говорю.— Еще чуть-чуть — и пришлось бы удирать.
— Знаешь ли, отрок,— сказал старичок,— мне очень нравится повелевать духом Воз.
