Артык сразу оживился, стал рассказывать о своей встрече с Айной. Ашир жадно слушал. Чмокая губами, стараясь удержать табак под языком, он то и дело спрашивал: «А потом? А потом?» И вдруг, выплюнув табак, застыл, весь превратившись в слух.
Артыку не понравилось, что на самом интересном месте его рассказа Ашир начал плеваться.
— И надо же брать в рот такую гадость! — недовольно проговорил он, хмуря брови. — Погляди на себя. Ты как осленок, объевшийся зеленой травой.
— А ты не сворачивай в сторону! — усмехнулся Ашир. — Говори же: что было потом?
И Артык тихо закончил:
— Я сказал ей: «А потом... потом поцелую тебя».
Ашир хлопнул в ладоши и громко захохотал:
— А-ха-ха!..
Аул поднялся на заре и расшумелся.
Халназар-бай женил внука. Накануне оповещали всех: «Завтра ехать за невестой свадебным поездом, завтра скакать за ней дружкам жениха».
Суматоха усиливалась. Молодые женщины сновали из кибитки в кибитку, сбрасывали с себя будничную одежду и одевались во все праздничное. Одни, разодевшись, в ожидании поезда с торжественной важностью расхаживали возле своих кибиток, позванивая серебряными украшениями, другие, победнее, все еще бегали по соседям, занимая украшения и наряды. Те, кому ничего не удалось раздобыть, смотрели на все эти приготовления с грустной завистью.
Немало хлопот было и у парней, которые снаряжали верблюдов в свадебный поезд и собирались скакать впереди вестниками жениха. Где же дейханину повеселиться, как не на байской свадьбе, — урвать себе хоть частицу чужой радости? Но и эта возможность выпадала не всякому. Надо было как следует приодеться, чем-либо украсить себя. У кого хватило бы смелости явиться на байскую свадьбу в потрепанной одежде да и какой бай допустил бы на свой праздник человека в лохмотьях?
Те из парней, которым посчастливилось раздобыть праздничную одежду, украшали верблюдов коврами, нарядно убранным лошадям подвязывали хвосты. То и дело раздавались возбужденные веселые голоса:
— Скорей!
— Веди верблюда!
— Пои коня!..
Мама поверх нового с иголочки полушелкового синего платья надела полосатый шелковый халат и подпоясалась черным шерстяным кушаком, расшитым красными цветами. Борык (Борык — женский головной убор) она обернула мешхедским зеленым платком, а поверх него накинула вышитый по краям красный шелковый халат. На руках у нее красовалось по четыре браслета, с плеча спускалась кожаная сумка, украшенная серебряными пластинками. В этом наряде она была очень живописна и даже казалась моложе своих лет. Но прикрепленная к головному убору диадема старинной мервской работы из семи камней, массивные, соединенные цепочкой кольца на пальцах, и в особенности слишком яркие и широкие вышивки шальвар, видневшихся из-под ее короткого платья, говорили о легкомыслии молодящейся женщины. Серебряная диадема с бахромой, ниспадавшей на ее широкий мясистый лоб, была похожа скорее на конский дога-баг (Дога-баг— украшение боевых коней) на шее осла, и Айна чуть не рассмеялась, увидев мачеху в таком наряде.
