Ким наклонился, крикнул в ствол:
— Ну как там? Есть что-нибудь?
Но все было тихо. Ни звука не долетело оттуда. Потом веревка остановилась надолго. Мы уже стали беспокоиться, но она опять поползла. Очень медленно, какими-то мельчайшими толчками. По нашим расчетам он должен был находиться ближе к противоположному концу ствола.
— Ильяс, давай на ту сторону, расчищайте выход! — скомандовал Ким. Но веревка остановилась совсем. Она лежала невыносимо долго, и Ким стал кричать в ствол. Потом он попытался дергать веревку и даже тащить. Но ничего не получалось. Она не поддавалась. И не шевелилась. Стало страшно.
— Ильяс, — крикнул Ким, — посвети с той стороны.
Там ничего не видно?
— Не-е-ет… Совсем ничего… — донесся до нас голос Ильяса. — Что делать, Ким Сергеевич? Что теперь делать будем?
И вдруг веревка дернулась. Очень слабо, но все заметили. Раз… Другой… Третий…
— Он подает сигнал. Ильяс, Женя, давайте все сюда, попробуем вместе.
Мы взялись, попробовали тащить. Веревка пружинила, впечатление было такое, что раздирается там что-то.
У меня свело горло.
— Не могу, ребята. Мы его искалечим. Я попробую пролезть с той стороны. Я ведь все-таки поуже вас.
— Никуда ты не полезешь. Ну-ка взяли еще… Только вместе… Р-раз…
Мне показалось, что из ствола послышался стон. Я бросила их и побежала в ту сторону, полезла в каменный коридор. Я уж не помню, как я пробиралась, сейчас мне кажется, что это было довольно легко, помню только — я все время задевала головой, и что-то сыпалось на лоб и шею.
Потом мои руки наткнулись на что-то теплое, и я поняла, что это его лицо, оно было липкое…
А вокруг все было засыпано осколками кирпича — видимо, вывалились сверху. Я стала разгребать руками, освобождая его голову и плечи.
— Федор! — позвала я. — Федор!
Он не отвечал. Помню, я совсем испугалась, пальцами разгребала все вокруг и кричала что-то, сама уже не помню что. Потом мне показалось, что я освободила его, и крикнула им, чтобы тащили. Они не слышали. Я нащупала веревку и потянула ее — раз, другой, третий.
…Ким говорит, что, когда Федора выволокли, он был весь в крови — лицо, плечи, руки. На него плеснули водой, он вобрал в себя воздух, и сказал:
— Там пробой… Я видел…
Наши все остались, а мне велели везти Федора. Как только стало известно, что мы обнаружили место повреждения, все сразу изменилось, настроение у всех поднялось, директор на глазах подобрел, тут же подогнал свою "Волгу", сказал шоферу, что он поступает в мое распоряжение.
