Они говорили о чем угодно, как это бывает в студенческих разговорах. Правда, не было той свободы, что обычно, все чувствовали скованность, разговор то и дело угасал, Ким старался взбодрить всех, а потом кто-то вспомнил старую студенческую присказку, что, дескать, когда сдашь сопромат, тогда и жениться можно… В этот момент Федор увидел, как в глазах Анны Ильиничны появилось что-то жалостливо-беспомощное, и та самая черная тень взмахнула со дна своим крылом.
Потом Анна Ильинична ушла на кухню, и Федор видел, что она курила там, стоя у приоткрытого окна.
С тех пор он видел ее раза два-три, не больше, но каждый раз она узнавала его и приветливо кивала ему головой.
Вот и сейчас, увидев Федора, она оживилась, усталое лицо ее чуть просветлело, и некое подобие улыбки возникло в углах рта.
— Здравствуйте, — сказала она негромко, своим низким грудным голосом, — давно вы у нас не были.
— Давно, — подтвердил Федор. — После выпуска ни разу.
— Что ж так? — Она откинула тяжелую седую прядь, и снова чуть улыбнулась. — Ну, не буду вам мешать… Только уж очень поздно не сидите, ладно, Кимушка?
Она ласково притронулась к его руке, и Федор подумал, что за эти годы мало что изменилось между ними.
Ким и Федор долго не могли уснуть, лежали, курили, За большим, тройным окном горели продолговатые, изогнутые, похожие па маленькие перевернутые лодочки газовые фонари. Вся комната от них была залита неживым сиреневым светом, Иногда проходил запоздалый троллейбус, и под окном еще вспыхивали синие искры.
— Женю провожал? — вдруг ни с того ни с сего спросил Федор.
— Провожал, — не сразу ответил Ким. Он затянулся, и на лицо его упал малиновый отблеск, осветив на мгновение удивленно мерцающие в полутьме глаза.
— Ну, дай тебе бог, — сказал Федор, — нелегко с ней, наверно.
— Она хорошая, — убежденно сказал Ким. — Иногда странная кажется, колючая… Но это — кажется. Понимаешь…
— Ну, дай бог тебе, — повторил Федор.
Потом они долго молчали. Ким уже засыпать стал, когда услышал, словно в отдалении, голос Федора:
— Послушай, столько интересного в этой тетради твоей… Жалеть потом не будешь?
— Спи давай, — сонно выговорил Ким и повернулся к стене.
