— Вот и родной очаг! — сказал почтительно фракиец, снимая с головы шапочку.
— Вот и тюрьма! — молвил Эгист, опуская голову.
Они въехали в город через Голубиные ворота и обнаружили двери дворца открытыми.
— Где же твоя стража? — спросил Эвмон своего друга.
— С ними нет никакого сладу! Наверное, ушли сбивать каштаны палками!
Двери им открыла какая-то крестьянка и рассказала Эгисту вот такую историю. Она привезла на ярмарку Святого Нарсисо свинью, которая должна была опороситься, и решила посмотреть на фейерверк. Вместе со своим троянцем женщина пришла на площадь пораньше, чтобы занять в тени местечко поудобнее, и все шло отлично, но, как началось представление, бедное животное со страху стало рожать, и крестьянка отвела свою свинку сюда — кому она здесь помешает, в этом старом пустом домище. И действительно, на соломе лежала мамаша, уэльской породы, с черными пятнами на спине, а вокруг нее копошились двенадцать неутомимых поросят, присосавшись каждый к одному из двенадцати сосков, полных молока. Эгист велел ей быть поосторожнее со свечой, которую крестьянка поставила на пол прямо под мраморным барельефом, изображавшим схватку двух античных героев: Гектора и Ахилла. И если, по замыслу автора, бойцы прекращали сражение, чтобы выслушать наставления бога, который появлялся из-за облаков, то теперь скорее казалось, что они отложили в сторону оружие и перестали лупить друг друга мечами, завороженные мерным посапыванием прожорливых свинячьих отпрысков. Эгист разрешил женщине остаться во дворце на неделю, велев ей перед уходом вычистить и вымыть пол, а потом сжечь немного лаванды.
Все отправились в свои спальни, кроме интенданта, который не ночевал во дворце во время наездов гостей, потому что постельного белья на всех не хватало. Он пошел домой, предложив Рахелу проводить его до дверей. На площади слышался крик сторожей «Десять часов, дождь идет!», когда Эгист, распрощавшись с фракийцами, вошел в супружеские покои. Клитемнестра спала, раскинувшись посередине широкого ложа: изо рта, словно соска у младенца, торчал кончик лакричного корня, а длинные прекрасные волосы золотым облаком покрывали подушку. Царь вздохнул, молча разделся и, вытащив из трусов спрятанные там три золотые монеты, завернутые в зеленый платок, который недавно веселым флажком украшал его копье, спрятал их под матрас. Впервые со дня свадьбы он не положил рядом с собой свой старинный длинный меч, носивший звучное имя. Юго-западный ветер гнал по небу темные тучи, шел дождь, и тяжелые капли барабанили по стеклу. Где-то вдалеке хлопнула дверь, но Эгист, измотанный дальним походом, уже спал крепким сном.
