— Конь мой, — пояснил дон Леон, — божественной породы, если только можно говорить так о лошадях. Ты, быть может, знаешь, что на одном острове на востоке нашли на берегу деревянную раскрашенную фигуру коня. Наверное, когда-то она украшала нос корабля и была прикреплена к нему за задние ноги, потому что изображала животное целиком, поднявшимся на дыбы над волнами. Потом, скорее всего, судно затонуло, и море выбросило обломки на песок. Резчик потрудился на славу, конь вышел как живой. Жители острова забрали его и, по очереди сменяя друг друга, отнесли на плечах на двор алькальда. Тот вышел под руку с женой подивиться чуду, а затем стал решать вместе со старцами, что же делать с этим даром волн.
— А вдруг он живой? — спрашивала жена алькальда, совсем девочка, с букетом цветов у пояса и множеством колец на пальчиках.
— Пришлось доказать ей, что она заблуждается, — продолжил дон Леон, — Один из смотрителей маяка сунул зажженный фитиль прямо ему под хвост, но животное даже не дрогнуло. Итак, коня оставили во дворе до тех пор, пока не будет окончательно решена его судьба; и поскольку жизнь на одиноком острове, затерянном в море, всегда текла спокойно и мирно, никто и не подумал даже выставить стражу. Совершенно непонятно, как прознали о красавце коне жившие в тех краях кобылы, но только, пользуясь тем, что хозяева оставляли их непривязанными — случилась эта история в летнюю пору, — все они: старые и молодые, насколько мне известно, не сговариваясь, явились одновременно во двор посмотреть на благородное животное. Что уж там случилось, когда кобылы начали тереться о коня и лизать его, каким чудом он вдруг ожил — никому не ведомо, но только алькальда разбудило многоголосое ржание. Он позвал на помощь, алькальдесса в ночной рубашке подбежала к окну, альгвасил зажег фонарь, и, когда свет загорелся, все увидели такую картину: оживший деревянный конь покрывал кобылу аббата из монастыря Святой Екатерины, которую хозяин отправил на хутор в деревню поправляться после тяжелой простуды, а ее соперницы в отчаянии кусали и лягали счастливую избранницу. Конь, заметив, что за ним следят, завершил свое дело и поскакал галопом к морю. Кобыла аббата забеременела, и отсюда ведет свой род мой конь, по его масти сразу заметно — он пошел в деда. Аббат, который, несмотря на свои пышные телеса, был человеком весьма ученым, объяснял выбор волшебного коня так: сбруя его кобылы сохраняла аромат ладана после крестного хода, а, как пояснил священник в одной из своих проповедей, некоторые христианские общины аскетического толка запрещали употребление ладана из-за его свойства возбуждать плоть. Царь Соломон, утверждали они, потому и возжелал царицу Савскую, что та преподнесла ему серебряную шкатулку, полную кубиков ладана.
