Они выпили не чокаясь. После этой рюмки Володька и Костя вышли на балкон покурить.
— Я вот так иной раз выйду сюда,— сказал Володька,— и не верится. Не верится, что я — это я, что вернулся и действительно все это вижу. В сорок втором, когда я уезжал, над городом уже появлялись фашистские разведчики. Нас было двенадцать человек — команда. В пехотное училище. Все, конечно, были храбрые и уверенные — с первого же дня покажут себя!.. А потом оказалось — все не так просто. А в первой атаке — да и в третьей, и в десятой — надо много выдержки, чтобы не прилечь в первую подвернувшуюся яму.
— Я в атаку не ходил,— сказал Костя,— но, бывало, наш орудийный расчет — к немцам чуть ли не вплотную. Старший сержант Васютин, так он любил вое больше прямой наводкой. Я о нем подумал, когда мы сейчас пили за тех, кто остался там.
Они вернулись к девушкам и снова сели за стол. «А помнишь? А ты помнишь?..» Этому не было конца, и хотя все всё отлично помнили, но им доставляло особое удовольствие вместе вспоминать то, что было.
Марина собралась уходить.
— Посиди еще, куда ты?— попросила ее Люда.
— Нет, пора. У меня дома есть одно дело, и надо кое-что собрать, если мы всерьез собираемся завтра в Мардакяны.
— А ты что думала, мы шутки шутим?— сказал Володька.
Костя подумал, что надо, наверное, проводить ее. Надо или не надо? Очень давно прошли времена, когда это разумелось само собой. И Костя не знал, как быть.
На помощь пришла Люда:
— Ты что ж стоишь, рыцарь? Проводи Марину.
— Нет, зачем же, я на троллейбусе — от вас и прямо до дома,— сказала Марина, но не очень уверенно. Костя вышел в коридор. Люда — за ним.
— Иди,— торопливо шепнула она.— Иди, чудак ты человек!
Костя не ответил. Смешная Люда! Такая же восторженная... Неужели ей до сих пор кажется, что десятиклассник Костя влюблен в свою одноклассницу и соседку по парте Марину?
Марина и Володька появились в коридоре,
— Ты возьми ключ, Костя,— сказал он.— На тот случай, если мы ляжем.
— Вот радушный хозяин!— вмешалась Люда.
— Я бы обиделся, если бы Костя считал себя каким-то гостем. Какие к черту хозяева, гости, когда речь идет о нас, о таких старых друзьях?
Проспект Кирова... А когда-то раньше —Большая Морская... Вдоль тротуаров светились молочно-белые шары фонарей, горели разноцветные огни рекламы — красные, зеленые, фиолетовые, синие. Небо над городом, озаренное огнями, казалось рыжим.
— Ты где теперь живешь?— спросил он.
— Там же, у тетки.
— Помирились?
