Когда впереди показались темные дома Костя далее же; поверил, что все обошлось, что пятьдесят километров позади и мотор ни разу не заглох... Больница — длинное бревенчатое здание — стоит на той улице, на которой Мухаммеджан сворачивал на склад «Заготзерио».
В селе дорога была куда хуже, чем в открытой степи, и машина еле ползла. Костя уперся фарами в, самые ворота. Убрал раз. Выключил, зажигание. Закрепил тормоз. Пальцы на руках у него занемели» и он даже не смог свернуть самокрутку.
Тася сразу спрыгнула и побежала в больницу — там светилось лишь одно окно, очевидно, в дежурке.
— Афоня...— позвала женщина.
— Тут я, не потерялся,— откликнулся он бодрым голосом.— Сходи, Нюра, узнай, скоро ли там...
Она ушла, а Мухаммеджан подозвал Костю.
— Молодес, товарищ шопыр,— похвалил он своего стажера.— Мотор — как знал, как на фронт работал...
За Мухаммеджаном пришла дюжая санитарка.
— А сейчас и за тобой, носилки только достанем на, кладовой,— обратилась она к невидимому Афанасию.— Определим в третью тебя палату.
— А всего-то их у вас сколько?— насмешливо спросил он.
— Да три и есть.
Костя включил фары, и в желтой полосе Мухаммеджан заковылял к воротам, опираясь на плечо женщины.
— Слышь, парень,— позвал его Афанасий,— залезай поблизке, сказать чего-то надо.
Костя с колеса поднялся и сел на борт.
— Не знаю я, чего тут со мной будет,— тихо сказал Афанасий.— А никому я доверить не могу, потому — проболтаются. И своей не могу... А ты у нас человек пришлый, тебе вроде нет расчету болтать. Ты сеструху моей Нюрки знаешь?
— Нет.
— Знаешь. Она Бабичевой Насти соседка, Катериной зовут.
— А-а... Ну, знаю.
— Так вот, на сносях она, последний месяц дохаживает. Я не могу ей сейчас про то, что знаю... Убило ее мужика, Николая ее... Он позднее меня призывался, однако в наш полк попал. Убило, под Клетской еще. Я не писал, думал — сами похоронку получат. А приехал — нет похоронки. Если и со мной что, скажешь Катерине. Опосля, как разродится. Понятно, не сразу, чтобы молоко не пропало. Не забудешь?
— Забуду?..
— Ну, не заробеешь?
— Н-нет,— сказал Костя.
— А я вот заробел... Ладно. Спасибо. А теперь слазь. А то моя сейчас вернется, начнет: «О чем это вы?..» У этих баб знаешь какой нюх!
Костя соскочил и только теперь сумел свернуть цигарку, долго чиркал кресалом, прежде чем трут затлел.
— Запали и мне,— попросил Афанасий.— А то фершалка не велит резко двигаться, дергаться, значит, не велела. Тут, верно, сено в кузове, но я осторожно, в ладони, как на фронте.
