Тася, «фершалка», готовая в дорогу, ждала у Кузнецовых дома. Совсем девчонка. Лицо у нее было обиженное. А может быть, это показалось из-за пухлых, прямо детских губ.
Пока он ходил к колодцу, чтобы долить воды в радиатор, Афанасия уложили в кузове, укрыли тулупом. Костя и взглянуть не успел, кого же он повезет. Мухаммеджан жил неподалеку, и для него тоже пришлось открывать борт. Нога распухла, ступить на нее он не мог и до машины прыгал, опираясь на плечо Филиппа.
— Только осторожно!— крикнула сверху Тася.
«Ну разве я сам бы догадался? Ни за что»,— ответил ей про себя Костя, поудобнее устраиваясь за рулем.
В кабине рядом сидела бледная молчаливая женщина — жена Афанасия. Костя вздохнул, словно перед тем, как нырнуть, выжал конус, отпустил ручкой тормоз, и полуторка неторопливо тронулась. Хорошо, хоть земля прихвачена морозом, так нигде не забуксуешь. Неяркие фары упорно отодвигали сплошную черную стену. Это еще что!.. На степной дороге всегда меньше неожиданностей, чем на горной, которая взбирается наверх петля за петлей, а если едешь по ущелью, то кажется, что дорога впереди безвыходно упирается в отвесную стену, и только доехав до стены, замечаешь следующий короткий отрезок.
Костя ехал не быстро, километров двадцать пять в час, еще и сбавлял скорость, когда появлялась выбоина или рытвина. У березового перелеска на дороге была раскопана глубокая яма, по краям узорчатые отпечатки колес. Тут в дожди засел колхозный «ЗИС», неесаловский, и безуспешно старался выбраться, пока не подъехали Мухаммеджан с Костей. Вон их след — немного в стороне.
Костя сбавил газ и объехал яму по траве. Иногда ему все же не удавалось сдержать машину на ухабе, и при неожиданном толчке женщина молча вздрагивала, словно это ей угрожала засевшая пуля. А Костя злобно стискивал зубы, плотней прижимался к спинке сиденья и крепче сжимал баранку.
Он не успевал думать об Афоне Кузнецове, которого даже не повидал в лицо, о кузнецовских. детях— они в Неесаловке, все, как на подбор, белоголовые,, испуганно жались к воротам, глядя, как трое, чужих мужиков несут их тятю к машине. У Кости одна была забота ;— следить, чтобы коварный ухаб не застиг врасплох, и он до боли в глазах всматривался, в дорогу.
Тросик спидометра был давно порван, а Костя еще не настолько чувствовал расстояние, чтобы на глаз определять много или мало они проехали. Ош хотел остановиться, спросить у Мужамеджанова, но вспомнил, как тот, говорят, что березовый перелесок у которого они выручили «ЗИC»,— эта как раз полпути
