– Расскажи мне про него, Германовна!
– Да чего там рассказывать? Я-то совсем девчушка неразумная была, когда его видала. А люди потом разное говорили.
– Пойдем, присядем где-нибудь.
– И то пойдем. В саду посидим, я на последнем солнышке погреюсь. Недолго мне его еще видеть…
– Да ты каждый год так говоришь, – усмехнулся Владимир Дмитриевич. – Сколько я тебя помню.
– Старость, Володичка, старость…
Сели в саду под яблоней. Скамейка – огромная, дубовая. Старая яблоня уже не плодоносила, только цвела по весне безнадежным и бесполезным розовым цветом. Марк заступался за яблоню, не давал ее рубить. Какая глупость! Ладно, хоть тень от нее.
– Здесь он жил, Володичка, в этом самом доме, – продолжила свой рассказ Германовна. – Ты думаешь, почему дом батюшке достался? Так просто? Не-ет, это твоя мать его точила и уламывала, чтоб испросил себе этот дом у правительства. Так и вышло, по-ейному. И меня она к себе обратно взяла…
– Я запутался, Германовна, – признался Владимир Дмитриевич. – Начни все сначала и по порядку!
* * *
Павел Тимофеевич Смирницкий происходил из старого дворянского рода, близкого российскому престолу. Но с юных лет отпрыск знатной фамилии возымел равное отвращение и к государевой службе, и к дворцовой суете. Его влекло непознанное. Не дослужившись до приличных чинов и до смерти огорчив тем своего престарелого папашу, Павел Тимофеевич погрузился в оккультные науки и к зрелому возрасту добился немалого авторитета в определенных кругах. Он женился, будучи немолодым человеком, по большой любви на бедной и незнатной девушке, мещанке по рождению, совершив небывалый по тем временам мезальянс, что еще более расширило пропасть между ним и окружающим миром. Впрочем, в семейной жизни Смирницкий был счастлив, понят и обласкан – тихая супруга стала ему верной подругой и не препятствовала его занятиям «богопротивной» магией. Благоволил к нему и Александр Александрович Романов. Несмотря на тяжелый характер своего негласного фаворита, на его замкнутый нрав, государь находил возможным советоваться с ним не только даже в отношении дел интимных, но и искал помощи в государственных тяготах.
Новый император, Николай Александрович, тоже не гнушался поддержкой российского Папюса. До тех пор, пока его не вытеснил из державного сердца простой тобольский мужик Гришка Распутин. К этому моменту Смирницкий попал в опалу, но тем вовсе не расстроился. Человек сугубо научного склада, он не жалел о минувшей царской милости. Тем более что Григорий Распутин жаловал оккультиста и любил приезжать к нему в гости – всегда внезапно, часто по ночам. Пил водку и чай, плясал под дикую музыку двух рожечников, что привозил с собой, и жаловался приятелю на козни врагов…
