«Чертова девка», – подумал про себя Хохол, решив больше ни о чем не спрашивать, пока она сама не соизволит заговорить. Этим поведением она только сильнее напоминала Марину, которая тоже пресекала попытки вывести ее на разговор, если хотела что-то скрыть. Эти воспоминания злили самого Женьку, и он потом долго боролся с желанием позвонить жене. Ссора возникла, в общем-то, на пустом месте – из-за решения Коваль ни с того ни с сего лечь в клинику пластической хирургии.
– Зачем? Вот объясни – зачем? – негодовал он. – Морщины будешь убирать? У тебя их нет почти! Силикон куда-то вгонять? К чему? Неужели ты не видишь, что легко можешь заткнуть за пояс любую молодую девку? Никто и не скажет, сколько тебе лет!
– Возраст тут вообще ни при чем, – спокойно ответила она тогда, прикурив сигарету.
– Тогда – что?! Я не понимаю – зачем?
– Сто раз тебе это объясняла. Дела у меня есть, в связи с которыми коррекция внешности – шаг вынужденный, но жизненно необходимый. А не понимаешь – и не надо. Меньше знаешь – никому не должен, – отрезала Коваль, и Хохол совсем взбесился:
– Я и так никому не должен! А ты совсем уже зарвалась – я твой муж!
– Вот повезло, правда? – без тени иронии спросила она, покачивая ногой в домашней туфле.
– Еще бы! Такое счастье привалило на старости лет! – обозленно огрызнулся он. – Аж сам себе завидую! Знаешь, кто ты?
– Ну, давай, просвети. – Марина смотрела на него с той улыбкой, за которой – он прекрасно это знал – обычно следовала едкая фраза, оскорбляющая его до глубины души, но остановиться уже не смог:
– Ты офигенная головная боль, Коваль! Офигенная! Что ты измываешься надо мной, а?! Ну, что я снова не так сделал, чтобы такое заслужить?
– А ты не заслуживай. Ты просто встань и уйди, – посоветовала она спокойно, и эта фраза стала последней каплей.
Он рванулся к себе в комнату и наскоро побросал в сумку какие-то вещи, взял паспорт и немного денег и вышел из дома, демонстративно задержавшись на пороге на пару секунд в ожидании, что Марина остановит его или хотя бы спросит, куда он направился. Как обычно, Женька ничего не услышал – Марина даже не вышла из комнаты, хотя прекрасно видела и его, и сумку.
«Сука!» – зло подумал Хохол, выходя из дома. Одновременно его охватила досада – ну, зачем, к чему он стоял на пороге как идиот, хотя прекрасно знал, чем закончится? Она никогда, ни за что не стала бы его удерживать, а он снова подставился и получил очередной удар и доказательство того, как мало места занимал в ее жизни. Женька надеялся, что после свадьбы Марина перестанет вести себя подобным образом, ведь сама же и предложила расписаться, когда он уже перестал на это надеяться и смирился с тем, что Коваль никогда не будет его женой официально. Но штамп в паспорте ничего не изменил, наоборот – стало едва ли не хуже. Она словно мстила ему за ту свою слабость, за то, что вслух призналась, как он ей нужен. Женька никогда не мог до конца понять эту женщину и ее поступки, а уж понять ее мысли и мотивы поведения даже не пытался – бесполезно. Но почему-то всякий раз было так больно, как будто в сердце воткнули финку. Он любил Марину больше жизни, хотя и терпеть не мог эту избитую фразу. Женька давно перестал думать о себе отдельно от нее, как будто они стали единым целым, хотя иногда его вдруг озаряло – это ведь только он так считает, а она – нет. Безусловно, ей было хорошо с ним, надежно, спокойно, но чтобы Коваль хоть раз почувствовала себя частью его – нет. Она для этого была слишком самодостаточна, слишком свободна внутри. И эта свобода мешала ей. Мешала дать ему почувствовать нужность. Вроде как вот он, рядом, и все как будто идет правильно, так, как положено. Но если его не будет – ничего не изменится, потому что она все может и умеет сама. Удел слабой женщины, покорно склонившейся к надежному плечу мужчины, был не для Коваль. По большому счету она ни в ком не нуждалась, разве что в Егорке. Сын стал для нее всем, сын, а не законный супруг Евгений Влащенко, он же – мистер Джек Силва. «Интересно, чувствовал ли себя Малыш таким же одиноким в этом браке, как я сейчас? – подумал Хохол, сбегая по ступенькам и оказываясь на улице. – Наверное, нет, потому что вот его-то она любила. Ради него проворачивала такие дела, что не каждому мужику по силам. Хотя вот тут я, пожалуй, слегка погрешил, потому что она и ради меня это делала, и не раз. Но в этом все равно было больше благодарности, чем любви. Она как бы долг возвращала, рассчитывалась со мной за то, что я помог ей выжить, башкой рискнул, застрелив Строгача, Кадета… да много еще кого. А когда любишь, то никаких долгов не бывает, и отдавать их не нужно».
