— Что ты здесь делаешь? — ошарашенно спросил он.
— Не могла отпустить тебя, не повидавшись напоследок.
— Ты ехала за мной от самого Сан-Ремо?
— Хотела попрощаться. Прости, что вчера вечером тебя бросила. Глупо было вот так убегать.
— Но куда лучше, чем остаться.
— Все мои слова — правда. Я тебя люблю. На самом деле. Хочу быть с тобой. И найду способ, такой, чтобы ты остался чист перед Гарри.
— Прекрати. Слышать не могу. Так нельзя.
— Ты сам знаешь, что можно и нужно.
Зара крепко прижалась к нему, он погладил ее по волосам. Их лица были совсем близко. Внутренняя борьба разрывала Бена на части. Сдавшись, он поцеловал ее и через несколько мгновений разорвал объятия, чувствуя ком в горле.
— Надо бежать. Самолет ждать не будет. А у меня важное дело.
— Останься со мной. Полетишь следующим рейсом.
— Ты же знаешь: не могу.
Зара нежно погладила его по щеке.
— Береги себя.
— Ты тоже, — ответил Бен.
— Когда мы увидимся?
— Не знаю. — Он развернулся, как по живому отдирая себя от нее.
— Позвони, — бросила она ему вслед. — Обещай, что позвонишь.
Он хотел вернуться, снова обнять ее, быть с ней, увести ее туда, где они останутся наедине… Но его ждала дальняя дорога. У самых дверей терминала Бен посмотрел назад. Зара стояла у машины — маленькая, одинокая фигура. Она помахала ему. Он вздохнул и зашел внутрь.
Сидя в автомобиле, двое мужчин вели наблюдение за стоянкой. Водитель хотел было пойти за объектом в здание вылета, узнать, каким рейсом улетел Бен.
Тут с визгом прилетел «БМВ», откуда выскочила жена Пакстона.
Нырнув в машину, водитель спросил у напарника:
— Что за бред? Она вообще с дуба рухнула?
Пассажир, поглаживая фиксирующий воротник на шее, угрюмо смотрел, как Зара Пакстон обнимается с объектом.
— Черт, их связь может поломать все планы! — Вздрогнув от боли, он развернулся лицом к водителю. — Думаешь, она ему что-нибудь рассказала?
Водитель вздохнул.
— Не знаю. Будем молиться, чтобы она не завалила нашу операцию.
Пьер Клодель был мастером своего дела. Подробностей его работы не знала ни одна живая душа, однако в тех кругах, где он вращался, о нем говорили шепотом и с великим почтением. И это при том, что всей правды о его жизни не знал никто.
К сорока двум годам Клодель прочно обосновался в списке богатейших людей Каира. Был он высок, обходителен, всегда одет с иголочки, обладал безукоризненными манерами и громадными возможностями. Играл в теннис и поло, ценил живопись и хорошее вино, имел собственную ложу в опере, знал лучшие отели и рестораны в любом городе мира. Женщин выбирал, как дорогие часы, а менял как перчатки. Ездил на красном «феррари», жил в псевдотосканской вилле, занимающей почти два акра ухоженной парковой зоны в Гайд-Парке, одном из самых дорогих охраняемых поселков Каира.
