— Спал, спал, да сон досмотреть не успел, — шамкает шаман беззубым ртом.
— Какой сон не досмотрел, Янко?
Поморщился шаман, посмотрел искоса на своего хозяина.
— Приснилось мне, будто в твоём дальнем стаде, что пасётся у гор, волки всех белых оленей перерезали.
— Так там у меня самые красивые, самые сильные олени!— закричал Хозумко. — Зачем тебе такой дурной сон приснился?!
— Не знаю, — говорит шаман,
— Так чего сидишь? Гадай скорее: правду ли во сне видел? Гадай на топоре! Послушай, что там в стаде делается?
Пошёл Янко к большому деревянному чурбану с вбитым в него топором, взял в руки колотушку и ударил по топору. Раздался звон. Бросил шаман колотушку на шкуры, припал ухом к топору, закрыл глаза.
— Ну, что там, — спрашивает его Хозумко шёпотом. Шаман помахал ему широкой ладонью.
— Говори скорее! — закричал Хозумко.
— Плач пастухов слышу. Завывание вьюги слышу. Пустой лай собак слышу. Бега оленей не слышу! — говорит шаман, не открывая глаз.
— Может, ты оглох, как старая охотничья собака? — сказал сердито Хозумко и позвонил в маленький серебряный колокольчик.
В чум ввалился запорошённый снегом пастух, в худой облезлой малице. Посмотрел со страхом на Хозумко.
— Поезжай, Санко, в дальнее стадо, в котором живут белые олени, скажи пастухам — пусть гонят стадо поближе к моему чуму.
Поклонился Санко, вышел из чума. Сел Хозумко снова к огню, греется.
— Что ещё скажешь, шаман Янко? — спросил Хозумко.
— В чуме Паланы мясо молодого оленя сварено. Вкусный дух от него по всему чуму идёт. У всех слюнки текут, а она никому не даёт.
Опять зазвенел Хозумко серебряным колокольчиком.
Скоро, согнувшись в поклоне, вошла в чум черноглазая Палана с жареной олениной в берестяном корытце. Облизнул Хозумко толстые губы, потёр ладони, взглянул ленивым взглядом на нарядный, расшитый нагрудник Паланы, на цветастый платок с шёлковыми кистями, выдернул из её рук корытце с мясом, поставил себе на колени и начал есть. Ел он долго, чмокал и сопел, слизывая сало с губ. Шаман украдкой смотрел на него, глотал слюнки.
Насытившись, Хозумко оттолкнул к нему берестяное корытце.
— По всей округе ни у кого нет таких белых оленей, как в моём стаде у гор, — сказал Хозумко, царапая толстым пальцем в ухе. — Если, Янко, сон твой станет правдой, то всех пастухов-ротозеев собаками затравлю, в тундру пешком выгоню!
Может быть, он и ещё придумывал бы всякие кары для бедных пастухов, только шаман Янко прервал его мысли.
— Мне ещё снился сон, — сказал шаман, — будто ты, Хозумко, свою красавицу дочь Тученбалу долго замуж не отдаёшь, а вокруг твоего стойбища каждую ночь оленьи упряжки носятся с молодыми охотниками. Не увезли бы её!
