— Кого именно? — спросила Элеонора.
— Не могу сказать, сестра, ибо скоро мне предстоит предстать перед Господом. Я не желаю ни лгать, ни осуждать других. Моя душа и так уже черна и тяжела от грехов. — Кузнец еще раз прервался, заходясь кашлем.
Элеонора схватила потертый бурдюк и поднесла его к губам умирающего. Лицо Фулькера уже тронула смертельная бледность. Элеонора быстро огляделась. Рассказ кузнеца позволил ей немного отвлечься от суматохи, царившей вокруг. Она внезапно вспомнила о том, что Гуго ускакал к грекам, и мысленно помолилась, чтобы он вернулся целый и невредимый.
— Сестра, выслушайте меня, Бога ради, я буду краток. — Фулькер схватил руку Элеоноры своими дрожащими пальцами. — Потом появился всадник в капюшоне и маске. И рассказал нам страшную историю о том, что на самом деле Анстрита — ведьма, которая заслуживает смерти. Он рассказал нам также о том, что она засовывала пальцы в глаза умершим и откусывала длинные желтые ногти с трупов повешенных, которые специально искала. Темной ночью она совершала черные жертвоприношения демонам, подавая им чаши с кровью. Это была чушь, но мы поверили незнакомцу, — прошептал Фулькер. — Он настаивал на том, чтобы мы освободили нашу деревню от этой нечисти. Каждому из нас он дал бурдюк с вином и серебряную монету, купив таким образом наши тела и души. Нам было велено ждать сигнала, а потом приступать к действию. В ту ночь мы собрались в пивном зале таверны. С нами был ее хозяин. Вы, господин Гуго и Готфрид были в отъезде. Староста Роберт — я уверен, что именно он, — провел нас к дому Анстриты. Сестра, это было святотатство! Анстрита как раз варила пиво в кладовке. Мы ворвались внутрь и попытались схватить ее, но она убежала в церковь. Уже тогда я стал подозревать, что творится нечто ужасное. И уже пожалел, что принял в этом участие.
Я вернулся в ее жилище — нет, не для того, чтобы ограбить его, а чтобы найти доказательства ее виновности. Ничего особенного я там не нашел, но нечто интересное все же заметил. — Фулькер с трудом оперся на локти и подтянулся. — Там был этот всадник. И лицо его, как и в прошлый раз, было скрыто под капюшоном и маской. Я догадался, что он уже успел обыскать дом Анстриты. При мне был молоток, а незнакомец был вооружен мечом и кинжалом. Сказал, чтобы я не совался не в свое дело. И тогда я понял, что он нас просто использовал. Я испугался и убежал. Когда я вернулся к толпе, они к тому времени уже успели поймать Анстриту. Ее связали, как будто она была преступницей, которую поймали на горячем. Я попробовал заговорить с ней и хоть как-то ее утешить. Она спросила, не выслушаю ли я ее исповедь. Я ответил, что я не священник, но она настаивала. Сестра, я чувствовал себя виноватым. У этой женщины было золотое сердце. Тут подбежали другие и стали оскорблять ее. Она прошептала «Конфитеор» и сказала, чтобы я снял ее левый башмак и передал то, что в нем найду, тому, кому я доверяю, какой-то «новой Веронике»…
