В это утро условие задачки выглядело так:
1) Часы спешат на 1 1/4 минуты в сутки.
2) Сегодня — 20 августа.
Спрашивается в задаче: на сколько часы спешат сейчас?
Решение: 1 1/4, или 5/4, множим на 20, получается 25.
Ответ: часы спешат на 25 минут, получается, что сейчас без восьми девять.
А на аэродроме нужно быть к десяти часам. Значит, время у них ещё есть. Тем более если поехать от моста по новой дороге, которую недавно проложили. Она раза в два, а то и в три короче обычной.
На санитарной «Волге» Митя и папа подъехали к аэропорту, но не остановились там, а повернули влево, потом направо, потом опять налево, оставив далеко позади большое здание аэропорта и бетонные взлётные полосы, окаймлённые оранжевыми и фиолетовыми фонарями. Потом они проехали через какие-то ворота и очутились в огромном поле. Кругом была только трава, да ещё вдали виднелся небольшой, тоже зелёный, домик, а поодаль от него застыли зелёные самолётики, словно кузнечики или сверчки, испуганные чем-то и готовые в любой момент к прыжку.
— Похожи на кузнечиков, да? — сказал папа.
И пока они ехали к зелёному домику, он успел рассказать, что, оказывается, один учёный записал на магнитофон целых пятьсот разных слов, которыми разговаривают кузнечики. Они «пилят» своими зазубренными задними ножками по надкрыльям, и вот получаются звуки. И выходит, что беседуют они друг с другом ногами. А слушают тоже либо ногами, либо брюшком — там у них такие крошечные барабанные перепонки.
— А люди говорят: «Слушай ухом, а не брюхом»,—закончил папа, когда машина уже остановилась.
Они зашли в дом, где находилось несколько лётчиков, похожих на шофёров, и девушка-диспетчер, а все стены были увешаны плакатами и таблицами. На таблицах нарисованы самолётные крылья и закрылки, и хвосты, и двигатели с разными цилиндрами, поршнями, фильтрами и маслонасосами. Но в них Митя пока ещё ничего не понимал, поэтому больше всего ему понравился плакат, где был изображён спящий дяденька, а рядом с ним, на тумбочке, включённый электрочайник. Вода из чайника давно выкипела, уже вспыхнула тумбочка, загорелась кровать... И под рисунком была такая подпись:
Он спит — какой спокойный вид!
А ведь кровать уже горит!
Митя успел, наверно, раз десять прочитать эти злорадные стихи и запомнить их на всю жизнь, успел узнать, что «какой-то Федосеев хочет прожить дуриком, а начальство на него молится», когда, наконец, девушка-диспетчер что-то сказала одному из лётчиков, похожих на шофёров, и тот направился к двери, по пути бросив Митиному папе: «Пойдёмте!».
