— Кто такой Питер?
— Он бы тебе не сказал. Питер был его сыном. — Она положила одежду на кровать. — Он для тебя нашел одежду. Штаны, свитер...
Я увидел и куртку, и шейный платок. Одежда была практически новой.
— Это одежда Питера?
— Нет. Но дядя сказал, что парень, которому она принадлежала, был не больше тебя.
Мэри отвернулась, пока я переодевался. Я спросил:
— Что случилось с Питером?
— Он утонул.
Одежда подходила по размеру, но свитер оказался прорезанным примерно на уровне плеча. Прорез по размеру подходил под лезвие кортика или кинжала.
— Я могу его зашить, — сказала Мэри, увидев, как я просунул палец сквозь дыру. И после завтрака я сел на морской сундук у окна, а она склонилась надо мной с ниткой в губах, оттягивая свитер и протыкая его иглой.
— Мэри, Питер утонул при кораблекрушении?
— Да. — Игла на мгновение задержалась.
— Он был мародером?
— Нет. — Она потрясла головой. — Он был слишком молод, Джон. Но не спрашивай об этом. Дядя не любит об этом говорить.
Она продолжила работу, а я следил за иглой. Пальцы Мэри, сильные и ловкие, казались мужскими.
Тогда я спросил:
— Кто был Томми Колвин?
Игла воткнулась мне в кожу.
— Извини, — сказала Мэри.
— Кем он был?
Она завязала узел, оборвала нитку быстрым рывком.
— Откуда ты знаешь о Томми?
— Люди в деревне говорили о нем.
— И что они говорили?
— Что его можно найти на пустоши, там, где стая ворон. Что его глаза висят, как мешочки для часов.
Мэри вздохнула. Она отвернулась от меня и посмотрела в окно.
— Он был мародером? — спросил я, и она кивнула. — Его поймали, да?
— И повесили в цепях.
Я вздрогнул. Это было ужасно, я видел, как казнили пиратов в Лондоне. Их тела оставляли гнить и чернеть на виселице. Их клевали птицы, раскачивал ветер. Они висели неделями и даже месяцами в назидание остальным.
— И он все еще висит?
Мэри кивнула.
— Но Томми повесили не за мародерство. Его поймали на болоте с лопатой в руках и еще не закопанными трупами. — У нее перехватило дыхание, когда она это произносила. Плечи Мэри поникли. — Им нужны были мародеры. Они сказали Томми: «Назови нам их имена, и ты свободен». Он не был с мародерами, но знал, кто они. Он никого не выдал. И его повесили. Он был еще совсем мальчик, но его повесили.
— Он это заслужил, — сказал я.
— Нет. — Она прикоснулась к окну. — Ты не понимаешь, Джон. Ты ничего не знаешь.
— Тогда скажи мне.
— Только не утром. Я не думаю об этом по утрам. — Ее щеки были красными. Она потянула меня за руку. — Пойдем.
