— С детства на цепи,— объяснил Мариманов.— Озверел.— И крикнул: — Ну! Ты!..
Из просторных сеней вошли в комнату, и Сергей сразу же увидел Петьку Тележко, в белой вышитой рубашке, который сидел, закинув одну длинную ногу на другую.
— Хо! — крикнул Тележко. — Товарищ гвардии сержант! Серога!..
Они тоже, как тогда с Васей на станции, похлопали друг друга по плечу.
— А я думал, ты где-нибудь лечишься у Черного ларя, как собирался.
— Да нет,— вздохнул Тележко,— видишь, здесь. У вас, говорит, плеврит, ерунда. Здоров, говорит, как все равно этот...
— Тоже прыгаешь? Вместе с Васей?
— Я? Ты смеешься! — возмутился Тележко.— Что я, сдурел? Я напрыгался досыта. Курсы кончаю шоферские. Другое дело!
— Вот познакомьтесь,— бодро сказал Мариманов.
— Сергей.
— Учти, Васькин командир! — напомнил Тележко. Она подала руку дощечкой, сказала безразлично:
— Очень приятно,— и сама представилась: — Кларита.
Сергей не расслышал:
— Лариса?
— Кларита!
— Что же это за имя? А сокращенно как?
— Клара.
— А почему тогда не Рита?
Она пожала плечами.
На ней было пестренькое платье и малиновая кофточка, растянутая на груди. Лицо белое, как будто немного рыхлое. Она была одного роста с мужем — для женщины не маленькая. Смотрела и разговаривала подчеркнуто равнодушно, видимо, считая это хорошим тоном. А может быть, она просто хотела оказать: мне совершенно неинтересны все эти старинные друзья и начальники моего мужа. Они мне не нужны, я не хочу, чтобы они опять приходили...
И Сергею это было неприятно.
— А это мать,— сказал Мариманов и, здороваясь с нею (Вася был очень мало на нее похож, видно, все монгольское шло от отца), Сергей сразу вспомнил, что отец Мариманова погиб в сорок первом под Москвой, в Сибирской дивизии.
— Очень рады,— говорила она спокойно и просто.— Мы вас знаем. Василий часто про вас рассказывал, да и писал раньше.
— Ну, спасибо.
Он подумал, что если бы к нему приехали фронтовые друзья, то и его родители встретили бы их тепло и радушно. Нужно им письмо написать, а то беспокоятся, наверно. Да и ему интересно, что там слышно. А обратной адрес указать Васин, на всякий случай.
Совсем уже стемнело, зажгли свет. Окна все были заставлены цветами, но цветы эти не цвели. Над буфетом висел портрет маршала Тимошенко, а на другой стене картина, изображавшая княжну Тараканову в тюремной камере во время наводнения. В буфете цветные лафитнички, «улаженные» чашки, лежащие на боку, по шесть штук на одном блюдце. На крашеном полу — длинные, в разных направлениях половики-дорожки, сшитые из мелких разноцветных лоскутков.
