Какое-то время Леха не донимал друга расспросами, но продержался этот мораторий недолго.
— Да, друган, — хлопнул Леха по плечу однокашника, когда часть собравшихся вышла на двор покурить и размяться, — лихо ты устроился. В Москве, с хорошими бабками...
Рома насторожился, поняв, что хвалебная речь — лишь вступление перед очередным заходом на деловой разговор. Так оно и было.
— Слушай, — Леха понизил голос, — но как же ты так устроился? Поделись опытом, а то я уж заколебался со всякой дрянью по рынку бегать.
Рома оглянулся в надежде, что кто-нибудь из гостей придет на помощь, шуганет приставшего как банный лист дружка. Увы, тот, кто еще не упился, соображал и мог помочь, напротив, дипломатично отдалился, заключив, что у закадычных друзей промеж собой серьезный разговор. Нехорошо, конечно, отбиваться от коллектива, но когда еще поговорить? Ромка-то завтра назад в Москву.
— Слышь, — не встречая отпора, Леха и вовсе пошел напролом. — Слышь, а устрой меня на эту фирму, а? Нет, в натуре, ты меня знаешь: не подведу, и за мной не заржавеет! Серьезно! Комнату на двоих будем снимать— уже выгода. И вместе проще что-нибудь замутить, урвать лишнюю пайку. Да что я тебе рассказываю!
Рому качало от бабушкиной самогоночки, усталость от переезда давала о себе знать, и сил для сопротивления не осталось вовсе. Он попытался отмахнуться и предложил перенести разговор на потом.
— Когда потом? Ты же уедешь завтра! — возмутился Леха. — Давай сейчас перетрем, в общих чертах. А потом ты мне позвони, и я приеду. Мне собраться — плюнуть и растереть! Я в принципе свободен... Если честно, то я так свободен... по уши в дерьме, хоть бутылки пустые собирай! Короче, свободен дальше некуда. Ты, слышь, Рома, не будь гадом, помоги. За мной не заржавеет!
Борису дали бейдж с его именем и фамилией и велели повесить на лацкан пиджака.
Бейдж — слово заморское. Им обозначают такую бирку, конвертик из прозрачного пластика, который вешают на грудь сотруднику фирмы. Что-то вроде съемного тавра, обозначающего принадлежность его носителя к фирме. В этот прозрачный конвертик вкладывается листочек с названием фирмы, именем сотрудника и его должностью.
У Бориса значилось: «Контора». Апухтин Борис. Менеджер».
Слово «менеджер» звучало красиво и гордо, как все заимствованные слова.
Между нами говоря, какой же смысл тянуть из чужого языка слово, которое звучит не красиво и не гордо? У нас и у самих полно слов, которые не просто не звучат, но за их произнесение запросто можно угодить в отделение милиции. Хотя слова-то наши, народные слова.
