Чарльзу все это показалось странным, печальным и даже отталкивающим, но он сразу же мысленно отругал себя: ничего не поделаешь, вот так теперь живут! Спору нет, размышлял он, классический идеал интеллектуальной жизни – отшельничество, отрешение от семейных радостей – привлекателен своей аскетической строгостью, но то, что явилось его многовековым воплощением, тоже никак не назовешь образцом добра, красоты и истины. А нынешний быт оправдывается тем, что выражает не столько идеал, сколько печальную неизбежность. Слабое оправдание? Возможно. Но с ним приходится считаться…
Услыхав шаги на лестнице, Чарльз выпрямился и стал пристально разглядывать фигуру сгорбленной старухи на картине Пикассо. В комнату вошел Леон Солмон. Он был в белой пижаме и выцветшем синем халате, с полотенцем вокруг шеи, придававшим ему вид спортсмена. Шлепая комнатными туфлями, он направился к Чарльзу, осторожно обходя одни игрушки и отбрасывая ногой другие. Он не подал гостю руки, хотя и не выразил явного недовольства его приходом, как можно было ожидать. Чарльз уже приготовился к тому, что его примут враждебно, и очень удивился, заметив красные влажные глаза Солмона и жалкий взгляд, устремленный на него из-под очков в серебряной оправе.
– Выпьете чего-нибудь? – спросил Солмон.
– Нет, спасибо. Извините, что я нагрянул к вам без предупреждения.
– Ничего, давайте выпьем!
Чарльз последовал за Солмоном в кухню и наблюдал, как тот достает из холодильника кубики льда и смешивает виски с содовой. Потом они вернулись в гостиную, каждый со своим стаканом. Жена Солмона все время расхаживала в передней из угла в угол, и звук ее шагов раздражал Чарльза. «Готова прибежать к супругу на помощь», – подумал он.
– Ваша жена показала мне это, – сказал Чарльз, взяв со стола обе анонимки. – Какая мерзость! Представляю, как это вас расстроило. Да и мудрено не расстроиться! Но я надеюсь, что вы не принимаете подобные выпады всерьез и не придаете им особого значения.
– Это очень помогает! – сказал Солмон со своим обычным сарказмом. – По-вашему, я должен делать вид, что ничего этого не получал?
– Всегда найдутся такие злобные трусы, которые не упустят повода показать свои гнусные душонки. И вы меня не убедите, что такого рода стряпня представляет собой нечто серьезное. Ни к вам, ни к колледжу она не имеет никакого отношения… Вы это сами понимаете.
Солмон хотел что-то ответить, но ограничился тем, что хмыкнул.
– Тут есть доля и моей вины, – сказал Чарльз, – но, может быть, я помогу уладить это дело (каким образом – он сам не знал).
