Игра на своем поле | страница 22

– Я охотно берусь поговорить с Барбером и Да-Сильва, если это даст вам возможность спокойно принять решение.

– Пока что в защите полиции еще нет надобности. А что касается моего решения, оно уже, кажется, принято. Послушайте, – Чарльз заговорил спокойнее, – я не хочу стоять на своем лишь из принципа. Я никогда этого не делаю. На узком принципе трудно устоять, начинаешь балансировать, чтобы сохранить равновесие, а это выглядит нелепо. Я вполне согласен с тем, что сквозит в каждом вашем слове: вся эта ребяческая история не стоит выеденного яйца. Давайте договоримся так: сегодня с двух до четырех я буду в своем кабинете. Если Блент явится, я его выслушаю. Но я не собираюсь посылать ему особое приглашение и не обещаю, что от нашего разговора что-нибудь изменится. Если он придет и мало-мальски убедительно объяснит, почему так скверно написал зачетную работу, и даст мне хоть какую-то надежду, что может ответить лучше – хотя вряд ли, с чего бы вдруг? – тогда я согласен устроить ему повторный зачет. Ну как, это будет справедливо?

– А доставить его к вам – это уж моя забота?

– Если вам нужно, чтобы он ко мне пришел, – да.

– В таком случае, мало сказать – справедливо, Чарльз. Это великодушно. – Ректор опять встал. Они пожали друг другу руки. – Да, кстати. Мы с миссис Нейджел собираем у себя сегодня гостей на коктейль: кое-кого из старых выпускников и попечителей. Преподаватели будут тоже. В пять часов. Надеюсь, и вы придете.

– С официальным отчетом, да? – В обворожительной улыбке Нейджела Чарльз ощутил не высокомерие, свойственное власти, а лишь присущий ей цинизм и невольно улыбнулся в ответ.

– Вы нам окажете честь своим приходом, – церемонно промолвил Нейджел,

– Не радуйтесь раньше времени, – бросил Чарльз, открывая дверь. – Я ничего не обещал. Может, еще и плакали ваши десять долларов.

Футбол вызывал у Чарльза Осмэна сложное чувство, в котором он никогда не пытался как следует разобраться. Наоборот, он воздерживался от размышлений на эту тему, считая, что в некоторые подробности своей собственной истории лучше не углубляться, пока в том не возникнет внутренняя потребность. И тем не менее по субботам он, как правило, ходил на стадион. Когда команда колледжа уезжала играть на чужом поле, ему становилось как-то пусто, хотя он прекрасно знал, что эти непривычно острые переживания всегда сменяются после матча глубокой подавленностью, омрачающей ему и субботний вечер и чуть ли не все воскресенье. И теперь, уже с пятницы, его нервное воодушевление было заранее омрачено тоскливым ожиданием. Это двойственное чувство возбуждения и подавленности было такой сильной встряской, что Чарльз время от времени решал «покончить с этой привычкой» и не ходить на футбол, однако до сих пор не сумел еще осуществить свое мужественное намерение.