Он тихо поднялся наверх посмотреть, не легла ли Дора. Через открытую дверь в спальню проник свет. Он упал не на ее лицо, а широкой полосой высветил лежащую поверх одеяла руку, маленькую, аккуратную руку с закругленными розовыми ноготками. Она спала, и дыхание ее было медленным и ровным. Да, она засыпала легко, даже после того, что произошло вечером. Тем самым вечером, когда они обедали с Шейлой и этим четвертым, в отношении которого он уже употреблял эпитет «отвратительный». Он чувствовал какое-то необоснованное раздражение. Уэксфорд тихо прикрыл дверь и, спустившись вниз, прошел в гостиную, где на полке для газет принялся искать выпуск журнала «Индепендент он санди» двухдневной давности.
Страницы с обозрениями, рецензиями и критикой еще были на месте, засунутые между «Радио таймс» и каким-то журнальчиком фривольного содержания. Он искал интервью Уин Карвер и большую фотографию, занимавшую, насколько он помнил, целый разворот. Усевшись в кресло, он развернул газету на нужной странице. На него смотрело лицо, которое час назад он видел уже мертвым, когда Самнер-Куист бесцеремонно, как палач отрубленную голову, приподнял ее со стола, схватив за волосы.
Комментарий представлял собой единственную колонку текста с левой стороны разворота. Уэксфорд перевел глаза на фотографию. Это был такой портрет, спокойно смотреть на который могла лишь женщина, достигшая ошеломляющего успеха отнюдь не благодаря своей молодости и красоте. Лицо было покрыто даже не морщинами, а скорее шрамами, которые оставляют только время и возраст. Нос похож на клюв, а изогнутые в полуулыбке губы говорили об ироничности характера и доброте. Из-под морщинистых век на Уэксфорда смотрели молодые темные глаза с удивительно чистыми, без малейших склеротических покраснений белками; казалось, что эти глаза видят человека насквозь.
Заголовок гласил: «Дэвина Флори. «Маленькая негодница большого семейства»[1]. Первый том автобиографии. Издательство «Сент-Джайлз пресс». Цена 16 фунтов». Уэксфорд перевернул страницу и увидел ранние фотографии Дэвины Флори: маленькая девочка в бархатном платьице с кружевным воротником, через десять лет — молодая девушка с лебединой шеей, загадочной улыбкой, короткой стрижкой, одетая в прямое по тогдашней моде платье с поясом по бедрам.
Шрифт поплыл перед глазами, и Уэксфорд широко зевнул. Он слишком устал, чтобы читать, и, оставив газету на столе, поднялся в спальню. Прошедший вечер был необыкновенно долгим, как и вереница событий, начавшихся с обеда с Шейлой и этим отвратительным типом. Но это, казалось, было уже очень давно.
