— Их убили! — Звонила молодая женщина, очень молодая. — Их убили! — повторила она снова. Пауза. — Я истекаю кровью!
Оператор, которая принимала вызов, работала в полиции не первый год, но позже она призналась, что буквально похолодела при этих словах. На паузе она успела произнести привычный в таких случаях вопрос: какую службу прислать — полицию, пожарную бригаду или «скорую помощь»?
— Где вы находитесь?
— Помогите! Я истекаю кровью!
— Скажите ваш адрес.
В ответ дрожащий голос начал говорить номер телефона.
— Назовите адрес.
— Тэнкред-хаус, Черитон. Помогите, помогите мне!.. Приезжайте немедленно!..
Леса в этой местности занимают довольно большую территорию, около 155 квадратных километров. В основном это хвойные деревья — искусственные посадки сосны и лиственницы, норвежских раскидистых елей и довольно редких, возвышающихся, словно башни, пихт. Но южнее этого выращенного руками человека зеленого массива сохранился островок древнего девственного Черитонского леса, одного из семи лесов, существующих в графстве Суссекс еще со времен средневековья. Все они когда-то были единым огромным лесом, занимавшим около девяти тысяч квадратных километров, который, по свидетельству англосаксонских летописей, простирался от Кента до Хэмпшира. Водились здесь и олени, и дикие кабаны.
Сегодня небольшая часть этих старых лесов, в которых росли дубы, ясени, каштаны, березы и кустарники, обрамляет и ограничивает южные склоны частного владения. На тех же участках, которые до начала тридцатых годов были скорее лесопарком, где на зеленых лужайках красовались пихты, кедры и даже гигантские секвойи, новыми владельцами были сделаны дополнительные лесные посадки. Дороги к дому — а одна из них буквально узкий проселок, — причудливо извиваясь, ведут через лес, мимо неожиданно крутых холмистых склонов, через заросли рододендрона и свежих насаждений; то тут, то там их скрывают ветви древних раскидистых гигантов.
Временами за деревьями пробежит олень, рыжей молнией в ветвях мелькнет белка. Тетерева здесь редкие гости, зато для певчих птиц лес — просто раздолье, белые же луни прилетают только на зиму. В конце весны распускаются рододендроны, и тогда аллеи словно превращаются в воздушно-розовые пути среди нежно-зеленой дымки молодых раскрывающихся листьев, и лес наполняется соловьиными трелями. В марте, хотя лес еще голый и темный, в нем уже ощущается пробуждение жизни, и кажется, что от земли исходит свечение, излучаемое имбирно-золотистыми буковыми стволами. Их кора как бы испускает серебристый свет. Но по ночам в лесу темно и тихо, он хранит спокойствие, которое не может нарушить ничто.
