Обе эскадрильи вернулись с задания без потерь. Однако четыре наши машины получили серьезные повреждения. Пострадал и мой самолет: осколками зенитного снаряда был погнут воздушный винт и пробита носовая часть фюзеляжа.
- Опять вам придется не спать, - с грустью сказал я механику.
- Не беда, товарищ командир, после войны отоспимся, - с улыбкой отозвался он. И уже серьезно добавил: - К утру машина будет готова.
Экипажи собирались возле эскадрильской землянки. Возбужденные и веселые, летчики и штурманы делились впечатлениями о полете.
- Крепко всыпали фашистам! - восторженно говорил Губанов. - С первого же захода накрыли батарею.
Его, как штурмана, больше всего волновало - поражена ли цель.
- А я как глянул назад: в хвосте два "фоккера", - рассказывал Шуянов своему летчику. - Стреляю по ним - не сворачивают... Ну, думаю, хана. Хорошо, что Миша Губанов помог огоньком. Один фашист вспыхнул и пошел вниз, другой отвалил в сторону.
- Ведь ты, Харитоша, чуть на тот свет не угодил, - сказал Пасынков Сохиеву, угощая его папиросой. - И как ты только дотянул до аэродрома!
- Я пытался к тебе прижаться. А твой самолет как тряхнет, как бросит в сторону! Взглянул вперед - весь строй ходуном ходит, - горячо заговорил Сохиев.
- А как же ты думал? - перебил его Пасынков. - Это тебе, брат, не на полигоне. Молодцы наши истребители - вовремя "фоккеров" отогнали.
Каждый полет являлся для нас школой опыта. В училище мы привыкли обращаться с Пе-2 на "вы", пилотировать его плавно и координированно, а здесь, на фронте, быстро убедились, что надо действовать решительно и энергично, маневрировать резко, со скольжением, выжимая из машины все, на что она способна.
Увиденное и пережитое во время боевого вылета навело меня на глубокие размышления. Я, как никогда раньше, осознал, какие твердые нервы, какое исполинское самообладание необходимо иметь, чтобы не дрогнула рука. В горячке скоротечного воздушного боя порой что-то неизмеримо более сложное, чем собственная воля, пытается руководить твоими поступками, хотя тебе кажется, будто эти поступки продиктованы личными желаниями и побуждениями. Это "что-то неизмеримо более сложное", видимо, и следует считать страхом. Он живет в душе человека где-то по соседству с мужеством. И важно ни на минуту не дать ему овладеть собой. В этом и есть высшее проявление воли. Правда, добиться этого не так просто.
Снайперский удар
Немецко-фашистское командование подбрасывало к Ленинграду все новые подкрепления. Из Таллина на восток по железным и шоссейным дорогам непрерывно двигались эшелоны и автоколонны. Наша разведка установила, что только по железнодорожным путям за сутки проходило около пятидесяти поездов с военными грузами. Нужно было во что бы то ни стало сорвать переброску противником свежих резервов.
