— Майкл, ну что с вами? Неужели я вас совсем не нравлюсь? В свое время я соблазнила очень много мужчин, еще не один так пренебрежительно на меня не смотрел!
Я онемел от шока. Но тут в дверь постучали, даже нет, в нее начали ломиться! Дикий крик мистера Хайда на мгновение оглушил меня:
— ДРЯНЬ! ТЫ ОПЯТЬ ЗА СТАРОЕ?!?! В МОЕМ ДОМЕ?! УБЬЮ! УБЬЮ ОБОИХ!
Миссис Хайд, на мое удивление, никак не отреагировала на происходящее. Она только еле слышно сказала:
— Все по кругу…
Мистер Хайд (кстати, я так и не узнал, как звали его и его жену) почти ворвался в спальню, когда я, не разбирая дороги, побежал и, открыв первую попавшуюся дверь, скрылся в неизвестности. Я услышал позади себя рев обманутого мужа, который кричал что-то вроде: «где он? Где он, дрянь?!», но мне было некогда его слушать. Я огляделся и не смог скрыть изумления. Передо мной была комната, скорее похожая на библиотеку, но снова с десятком неизвестно куда ведущих дверей. Я осторожно прошел мимо огромных шкафов с книгами и, вздохнув для того, чтобы успокоиться, открыл одну дверь. Я оказался в спальне, но другой, не той, где началась вся эта чертовщина. Эта спальня явно была «жилой», постельное белье смято, ни намека на пыль. И снова много дверей. Не знаю зачем, я потрогал постель. Она была теплой. И тут неизвестно откуда появилась миссис Хайд. Она была еще бледнее, чем обычно, ее лицо приобрело пугающий оскал, с трудом напоминающий улыбку. Она сказала:
— Ты выбрал правильный путь, Майкл! Иди же ко мне!
Забыв обо всем, я побежал, куда глаза глядят. Я все еще слышал ее голос, казалось, что он не удаляется от меня… Неужели, она бежит за мной?
Я бежал, бежал, бежал… Кругом эти двери, развилки, комнаты… Мне показалось, что я схожу с ума… Я слышал то голос миссис Хайд, то голос ее мужа, то голоса обоих сразу… Я бежал, бежал, бежал… Внезапно я понял, что место, где я нахожусь, не очень-то похоже на старинный английский дом, скорее на советскую больницу (к сожалению, мне довелось ее видеть). Стены, покрашенные салатовой краской, штукатурка, убогие скамейки… Я открыл дверь, выкрашенную белой краской, и обомлел от ужаса. На больничной продавленной кровати сидел мужчина спиной ко мне. На нем была смирительная рубашка. В этой комнате, в отличие от других, совсем не было дверей, только входная. Мужчина повернулся ко мне лицом и я не сдержал крик. Это был я, но лет на десять старше, осунувшийся и болезненный. И тут я услышал голос. Это был голос дворецкого, такой же отрешенный и безучастный, как и при нашей первой встрече. Он сказал:
