— Эфраим, что ты делаешь?
А что я делал? Я держал ее жемчужное ожерелье и перебирал пальцами по одной жемчужинке. Ну убейте меня, если я знал, почему я это делал. Я вообще не помню, как взял это ожерелье. К тому же я напевал что-то гортанное. И потолстел. А во время речи Гамаля Абдель Насера я проглотил, если не ошибаюсь, миску хумуса[4] и корзину фисташек. Аллах акбар! От этой речи я получил огромное удовольствие, а в Насера просто влюбился. Он мне как брат. Он очень красивый. Я ждал, когда появится наша Надия, чтобы показать ее ребенку, но Азиза — та, которая с бежевыми волосами, — объявила о продолжении замечательного водевиля. Мы очень смеялись непосредственному арабскому юмору.
— Эй, женщина, — сказал я жене, — шалауи каттир!
Моя жена немного косит в последнее время, но мне это не мешает. Мы теперь много времени проводим вместе — я и моя жена Фатима, а когда невозможно принимать Каир из-за проклятых облаков, у нас нет больше споров по текущим проблемам. Хоть она и сердится, когда я опрокидываю свой наргиле[5] на ковер, главное, что она хорошо играет в нарды — вчера выиграла у меня три партии, пока по нашему 6-му каналу передавали какой-то тупой американский детектив.
По ночам мы вместе скандируем лучшие рекламные лозунги из Аммана для ребенка: «Эй, Пепси!» и «Сигареты Рим». Я купил турецкие домашние туфли, подушки, много халвы и козлятину. Жаль только, что я не могу еще полнее слиться с тем, что показывают по телевизору, ведь из-за европейского происхождения нам не дано полностью ассимилироваться. Но, с помощью Аллаха, я надеюсь, что мы быстро
,
если я не ошибаюсь.
Этот рассказ не существовал бы, если б не пара профессиональных родителей, студентка и младенец. Это рассказ о молодой израильской нянечке, точнее, о нашем новом бебиситтере, которая оказалась оригинальным экземпляром таковой.
Перебравшись в южную часть города, мы отпустили на свободу Регину Флейшхакер и стали горячими приверженцами нянечек из университета. Время от времени мы выбираем достойно выглядящую студентку из соседнего колледжа, по возможности с факультета философии или археологии, и позволяем ей находиться среди нашего потомства. Судя по опыту, они прекрасно обходятся с детьми, и все идет хорошо до тех пор, пока в один прекрасный день отлично налаженная машина не начинает скрипеть, наша красотка вдруг занята по вечерам, и у нее экзамены, и она свободна лишь по средам, но даже и тогда она занимается вместе с Гидеоном, и мы возвращаемся в среду домой, и они разбросаны по всей тахте, и у них красные уши от усиленных занятий, и подушки кругом смяты и скомканы, как на полях Ватерлоо, и Гидеон быстренько исчезает, и тогда жена говорит мне:
