Соня пожала плечами.
— Не делай так! — вскричал Игорь. — Не нужно гримасничать. Говори!
— Ну, если ты так хочешь… — сказала Соня, и голос ее был неузнаваем. Он был цветной, золотисто-зеленый и теплый… Впрочем, куда уж там Игорю, с неразвитым «чувством прекрасного», его описать.
Она умолкла — и все умолкло для Игоря. На экране беззвучно колыхалась слепая андаманская зелень. И странное дело: минуту назад он настойчиво вымогал правду, теперь же рассудок его работал в противоположном направлении. Найти лазейку из безвыходного положения, любую, хоть мизерную, чтоб оставалась надежда…
— Он… он не действует в темноте, — быстро проговорил Игорь. — Дай сюда.
Соня молча протянула ему божка. Фигурка была гладкая на ощупь, холодная, тяжелая, безукоризненно каменная — и ничего больше. Она светилась зеленым, фосфоресцировала, легонько щекотала пальцы. Личико «этруска» младенчески улыбалось.
— А теперь? — резко спросил Игорь.
— Что «теперь»? — переспросила Соня. — Теперь то же самое. И с этим уже ничего не поделаешь.
И в это время явился Костя. По-стариковски шаркая, он прошел в середину комнаты, сел возле проектора и некоторое время смотрел на Соню и Игоря, не говоря ни слова. По одному тому, как Соня подняла руку и поправила прядь рыжих волос (в полумраке они так и сыпали зеленоватыми искрами), как шевельнулось ее горлышко, светлое в темноте, — по одному этому, без всяких «детекторов лжи», Игорь мог судить, что его догадка верна.
— Мне пора, — звонко сказала Соня и встала. — Папа будет беспокоиться…
Все, что она говорила теперь, имело особенный смысл. Одно только слово «папа» звучало как робкое детское извинение, как признание того, что Костин друг тоже имеет право на любовь.
— До свидания, Константин Сергеевич. До свидания, Игорь. — Резкая смена тональности — и концовка (Соня есть Соня), содержащая дерзкий намек. — До дверей меня провожать не надо.
Когда «прекрасная второгодница» ушла, Игорь, поднялся, включил свет. Костя вздрогнул.
— Как ты… сразу, — проговорил он. — Надо предупреждать.
— Соня просила передать, — глядя на него сверху вниз, сказал Игорь, — чтобы ты не ездил ни в какую Карелию.
Ему показалось, что он прокричал эти слова, но, видимо, они сказались так тихо, что Костя не расслышал.
— Как ты сказал? — подняв голову и страдальчески щурясь, переспросил Костя.
Игорь, отвернувшись, повторил — твердо, четко и ровно.
— А ей-то что за дело? — спросил Костя.
Игорь не ответил. Костя встал, подошел, взял у него из рук «этруска», подержал его, хмыкнул.
