Не знаю, что было потом. Помню только, что передо мной появилась лодка и в ней человек. Вокруг меня как бы спустились сумерки, а в ушах раздавался грохот, похожий на удары грома. Сознание мое померкло, как пламя задутой свечи. Гарри Блю вернул мне сознание.
Я открыл глаза и увидел человека, стоявшего возле меня на коленях. Он растирал руками мое тело, нажимая мне на живот под ребрами, дул мне в рот, щекотал мне ноздри пером, всячески стараясь возвратить меня к жизни.
Это и был Гарри Блю. Как только я пришел в себя, он взял меня на руки и отнес домой, где мне влили водки в рот, приложили к ногам горячие кирпичи и бутылки, дали мне понюхать нашатыря, завернули меня в одеяло и так далее, пока не было решено, что опасность миновала.
Через сутки я уже был на ногах как ни в чем не бывало. Казалось, после такого случая мне следовало бы вести себя осторожнее. Но я этого не сделал, а почему и как — вы узнаете в следующих главах.
Все уроки прошли даром. Я побывал на краю гибели, но это не только не отбило у меня охоту к воде, но дало обратные результаты.
Знакомство с молодым лодочником скоро переросло в дружбу. Гарри Блю был прекрасный человек и хороший моряк. Он мне еще больше нравился тем, что относился ко мне, как будто него спас, а не он меня. Он положил много трудов на то, чтоб сделать из меня образцового пловца; кроме того, он выучил меня грести так, что через некоторое время я работал веслами лучше многих мальчиков моего возраста. Я греб не одним веслом, как дети, а двумя, как взрослые, и управлялся без всякой посторонней помощи. Это было великое достижение, и я был очень горд, когда Гарри поручал мне взять его шлюпку из заводи, где она стояла, и привести ее в какое-нибудь место берега, где он ждал пассажиров, желающих покататься. Проходя мимо судов, стоявших на якоре, или вблизи пляжа, я не раз слышал насмешливые восклицания вроде: «Гляди, какой забавный малый на веслах!» или «Разрази меня гром, посмотрите на этого клопа, ребята!», после чего до меня доносился взрыв смеха. Но я нисколько не смущался. Наоборот, я был очень горд тем, что могу вести лодку куда нужно без всякой помощи и быстрее, чем всякий другой мальчик постарше и побольше меня.
Прошло немного времени, и надо мной перестали смеяться. Все привыкли к тому, что я хорошо управляю лодкой, и даже начали меня уважать. Меня звали морячком или матросиком, и наконец за мной укрепилась кличка «морской волчонок». Отец хотел сделать меня моряком; если б он не погиб так рано, я бы отправился вместе с ним в море. Родители не мешали мне привыкать к воде, а мать одевала меня по-морскому: в синие штаны и куртку с отложным воротником, с черным шелковым платком на шее. Я гордился этим костюмом и своим прозвищем, тем более что не кто иной, как Гарри Блю, впервые назвал меня морским волчонком, а я считал его своим покровителем.
