Об этих моих молодых и полезных друзьях я хотел бы сказать несколько слов. Кроме разве Гиргензона, все они были на 5–8 лет моложе меня. Все они были убежденными национал-социалистами, и переход немецкого народа на руководящую роль сначала в Европе, а потом во всем мире казался им совершенно оправданным. Все они были готовы пожертвовать жизнью за такое будущее. Но они не были слепы. Они правильно учитывали весь произвол немецкой администрации на Востоке: это насилие не могло привести ни к чему хорошему. Они говорили с возмущением о рейхс-комиссаре Украины Эрихе Кохе, который рассматривал эту громадную территорию как свою охотничью вотчину и приказал в 24 часа выселить из нее всех крестьян, в результате чего эти крестьяне перебежали к партизанам. Само ведение войны, обращение с военнопленными и многое другое вызывало осуждение у моих друзей. Они верили в Гитлера, и поэтому виновных искали в его окружении. Виновными они считали Бормана и Гиммлера, а также многих немецких генералов, которые не решались возражать Гитлеру.
Эти молодые люди считали, что поддержка Власовского Движения дает возможность повернуть политический штурвал в оккупированных областях в желательном направлении. Они рассматривали мое назначение в штаб Власова как один из шагов в пользу такого рода поползновений к тому, чтобы переменить политику на Востоке. Так создалось положение, при котором пожелания этих национал-социалистов совпадали с намерениями чинов Вермахта, которые требовали поддержки Власовского Движения по совсем другим мотивам.
В какой мере мы могли доверять друг другу — рисует следующее собеседование. Однажды мы сидели в кабинете СА штурмбанфюрера Бориса Алеиса, моего молодого и весьма талантливого спортивного приятеля из Риги, и вели разговор о том, был ли Борман шпионом и в чью пользу. Мы были убеждены, что он, используя занимаемый им пост, наносит вред немецкому делу. Будучи начальником личной канцелярии Гитлера, Борман имел большое влияние на самого вождя. Кроме того, он влиял на выполнение бесчисленных распоряжений и директив. Он самостоятельно редактировал протоколы всех важных совещаний, которые Гитлер проводил в узком кругу своих приближенных. В этих протоколах Борман был полным хозяином и указывал, «куда поставить последними запятую».
После войны распространилось предположение, что Борман мог быть тем лицом, которое по радио передавало тайные сведения из ставки Главнокомандующего и из частной канцелярии Фюрера британско-советскому шпиону Аллану Александру Футу в Швейцарию. Насколько мне известно, до сих пор ни одно разведывательное учреждение не смогло выяснить, из какого источника такие сведения подбрасывались Футу.
